— Можно водички?
Джозеф взял с тумбочки стакан и поднес его край к губам дочери, осторожно приподняв ей голову. Тари сделала глоток. Порыв ветра ударил в стекло, дождь хлынул с новой силой, где-то перед домом о стену застучали провода.
— Порядок?
Тари кивнула.
— Вы сами-то как себя чувствуете? — Томпсон внимательно глядел на Джозефа.
— Никак не согреюсь. — Джозеф заметил, что все еще держит стакан, и аккуратно поставил его на тумбочку.
— Сплошные огорчения. Да и в сегодняшнем вашем купании тоже радости мало. — Томпсон посмотрел Джозефу в глаза, очевидно, ждал, что тот на что-нибудь пожалуется. Помолчали. По стеклу барабанил дождь. Томпсон повернулся и взглянул в темноту. — Ну и ночка! Да не переживайте вы так, Тари быстро поправится.
Они посмотрели на девочку. Похоже, заснула. Ее грудь мерно вздымалась.
— Ну что ж… — сказал Томпсон, поднимая чемоданчик.
— М-да-а… — протянул Джозеф.
— Если что, сразу звоните.
— Пап, расскажи ему про утопленников, — неожиданно бодрым голосом произнесла Тари.
Мужчины уставились на девочку, но она лежала совсем тихо, будто ничего и не говорила.
Джозефа затрясло.
— Боже! — выдохнул он.
— Это она во сне, — успокоил врач. — Когда жар, и не такое снится.
— Ну да, — выдавил Джозеф.
— Вообще-то я всегда любил смотреть такие сны, — признался доктор. — А самые интересные бывают перед тем, как лихорадка спадет.
«Солнечный дом». В ярко освещенном окне две темные фигурки — мать и призрак ее дочери. Они смотрят на отъезжающий от соседского крыльца внедорожник. В свете фонаря на углу бушуют косые струи дождя, на мгновение появляется лицо доктора. Машина спускается к рассыпавшимся по побережью огням поселка.
— Бедная девочка, — шепчет женщина. В соседском доме случилась беда. Ночь, отец наедине с больным ребенком. Бедняга, он, наверное, так беспокоится о дочери. Может, помочь? Надо пощупать лоб девочки, погладить по щеке, убедиться, что она выздоровеет, переживет эту страшную ночь. Но примет ли отец помощь чужой женщины, впустит ли, ведь он не звал ее?
Дочь-призрак отворачивается от окна и смотрит на темную комнату. Свет почти не проникает с улицы в дом. Затаив дыхание, девочка прислушивается к шуму на нижнем этаже. Вскоре под лестницей раздаются медленные неуверенные шаги. Слышно тяжелое мужское дыхание. Муж.
— Пришел, — испуганно говорит дочь-призрак.
Женщина не двигается, ее лицо почти сливается с темнотой, только на щеке играет лучик света от уличного фонаря. В доме тишина. Снаружи по крыше стучит дождь.
— Он уже поднимается, — девочка приглушенно булькает, словно ее сунули под воду и она изо всех сил борется с кем-то, пытаясь выплыть. — Ты должна… — вынырнула, наконец, — перестать любить его.