— Я… — говорит она.
— Я… — снова глядя на замерзшие ноги.
Еще полшага назад.
— Я.
— Я не хотела ныть, — говорит она.
Теперь все это ее по-настоящему раздражает. Она готова уйти. Все вышло не так, как ей хотелось.
— Может, я тебе помогу? — говорю я.
И лезу в карман.
Она делает шаг ко мне, мгновенно успокоившись, будто случилось чудо.
Я даю ей доллар, совершенно потеряв где-то ленту, которой собирался ее клеить.
Она не может поверить, что это на самом деле доллар, обхватывает меня руками и целует в щеку. У нее теплое, дружелюбное и податливое тело.
Мы бы прекрасно смотрелись вместе. Для этого нужно было лишь произнести нужные слова, но я ничего не говорю, потому что потерял всю свою клейкую ленту и не знаю, куда она делась, а девушка блистательно отчаливает ко всем тем людям, которых еще встретит, и ко всем жизням, которые проживет, — я в лучшем случае стану призрачным воспоминанием.
А эту жизнь вместе мы уже прожили.
Исчезла.
Краткая история религии в Калифорнии
Есть лишь один способ вникнуть: на лугу мы видели оленей. Олени встали в медленное кольцо, потом разбили его и умчались к деревьям.
Там на лугу было три оленя, и трое нас. Я, мой друг и моя дочь трех с половиной лет.
— Гляди, олени, — сказал я, показывая на оленей.
— Смотри, олени! Вон! Вон! — закричала она и прильнула ко мне на переднем сиденье. От оленей она получила крошечный удар током. Три маленькие серые электростанции умчались под деревья, а их копыта воспевали Управление ресурсами бассейна Теннесси.[37]
Когда мы ехали обратно к лагерю в Йосемите, она говорила об оленях.
— Олени — отличные, — говорила она. — Я хочу быть оленем.
Когда мы повернули на стоянку, три оленя стояли у въезда и смотрели на нас. Те же олени, а может, и другие.
— Смотри, олени! — И та же электрическая волна через меня: наверное, хватило бы зажечь пару лампочек на рождественской елке, или минуту крутить вентилятор, или поджарить половину хлебного ломтя.
Олени шли за машиной, а мы на оленьей скорости въезжали в лагерь. Когда мы выбрались из машины, олени остались с нами. Моя дочь рванулась к ним. Ух ты! Олени!
Я ее притормозил.
— Подожди, — сказал я. — Дай папе руку.
Я боялся, что она их испугает, и не хотел, чтобы они ей навредили, если запаникуют и побегут на нее, что почти невероятно.
Мы шли за оленями, немного позади, а потом остановились посмотреть, как они переправляются через реку. Река была мелкая, олени остановились посередине и повернули головы в три разные стороны.
Моя дочь смотрела на них, некоторое время ничего не говоря. Они были такие спокойные и прекрасные, а потом она сказала: