Его символы - тропа, уходящая в туман, тропа, по круче взбирающаяся к солнцу. Его язык - скупые жесты. Мужская немногословность, стесняющаяся самой себя, как бы прячущая свою силу. Он - певец сильных людей. Притом - никакой выспренности, все почти «по домашнему» просто: лыжи у печки, качнувшийся вагон, намокшая палатка… Дом на колесах. Романтическая мечта выношена не в воображении джеклондоновского героя, а в сознании реального послевоенного студента из тех самых детей войны, что выжили в страшные годы, выросли на «горбатых улицах», а потом, выучившись, освоив книжные премудрости, закинули за плечи рюкзаки и пошли осваивать эту землю. Визбор с его нехитрыми, покоряющими мелодиями, с его душевностью, с его улыбающимся компанейским обликом - романтик этого поколения. Поэт доблести, выпестованной в нежном и ранимом сердце. Поэт улыбки, в которой из-под уверенности бывалого человека видно потрясение мальчика, глядевшего в глаза войне.
Он - поэт поколения, не утратившего юношеской мечтательности. Он - поэт эпохи, которая завещает свою мечту сильным людям будущего. Таким он и останется в истории современной лирики - рыжий Визбор со смеющейся гитарой.
Мою орбиту не ищи на картах.
Ада Якушева
Она замирает, как вечная Сольвейг, ждущая гуляку-мужа, как вечная Пенелопа, прядущая нить бесконечного ожидания, как жалмерка, проводившая солдата на службу -
… Дальше ты меня не пустил…
Она перебирает в памяти адреса и маршруты, и имена городов, то ли мерцающие в мечтах, то ли начертанные на бортах кораблей, и корабли те перекликаются то ли в зазеркалье, то ли в акватории Сахалина -
…«Углегорск» на широте Ростова,
а «Ростов» совсем не на Дону…
Она чертит на карте орбиты от подмосковного Софрина до легендарной Камчатки и от легендарного Братска до подмосковных Мокряг, но душа ее путешествует не в реальном пространстве, где один пункт назначения следует за другим и где маршруты сменяются в реальном времени -
…На время время позабудь…
Полвека песенная поэзия Ады Якушевой тонкой стрункой, серебряной ниточкой, нежным контрапунктом звучит, не теряясь и не пропадая, в громком хоре бардов, непрерывно стартующих и громово уходящих «с порога» вдаль, ввысь… В таком соседстве должна бы потеряться - не потерялась. Там - грохот пропастей и свист лопастей; здесь - трепет листьев: «Ты - моя мелодия, ты вроде ты и вроде я…» - что-то неуловимое, трепетное, хрупкое… а не исчезло. Пронизало пеструю толщу бардовской песенной культуры с ее кострами и эстрадами - тихим предрассветным лучиком: «Ты - мое дыхание, утро мое ты раннее…»