Но Ольга Трофимовна выставила разлюбезную госпожу Истыхову за дверь и перестала даже замечать ее, делая вид, что они незнакомы. «Надо же такое придумать, – возмущалась женщина про себя, – дамочка хочет, чтобы я Вареньку ей отдала, будто речь идет о зверушке какой или безделушке! Это же живой ребеночек!»
Однако о предложении Марины Львовны Птицына все же размышляла. И даже по ночам, в промежутках между криками Вари, ворочаясь с боку на бок, думала о том, что, может быть, и права чиновница и девочке будет у нее лучше.
Тут еще и профессор Сичко, как обещал, покинул Петроград, уехал в Англию – основной источник заработка исчез. Другие клиенты давно отказали Ольге Трофимовне: каждый заботился сам о себе, зима была лютая, голодная и холодная, и цены на продукты и дрова взлетели жуть как высоко.
А вот Истыховы нужды не знали, – видела Ольга Трофимовна, и не раз, как растворялась резная дверь их квартиры, и слышалась оттуда веселая патефонная музыка, и вырывалось оттуда тепло. И едва ли не каждый день Марина Львовна, шествуя в прелестном норковом манто, руководила посыльными и приказчиками, что тащили наверх корзины, коробки и ящики с провиантом. Там были и зелень – в декабре она на вес золота! – и даже заморские фрукты, ананасы с бананами, не говоря уж о балыке, колбасах, разных сырах и прочих деликатесах.
Марина Львовна, сталкиваясь с дворничихой, каждый раз любезно с ней здоровалась и по-доброму улыбалась, хотя Ольга Трофимовна прекрасно понимала, что у нее, змеи, на уме. Детишек-то своих, несмотря на все благосостояние и роскошь, у нее никогда не будет, вот и положила глаз на Вареньку!
Чем дольше Ольга Трофимовна раздумывала о предложении Истыховой, тем больше убеждалась, что глупо тогда поступила, выставив супругу чиновника за дверь. Еще и Анфиса, проведав о разговоре, набросилась на мать:
– Да как же вы такую великолепную возможность упустили-то? Девчонка жила бы там, как у Христа за пазухой, да и вам, и нам что-нибудь перепадало! Просите, маменька, денег, да поболее!
Ольга Трофимовна дала старшей дочери оплеуху и заявила:
– Не бывать такому, чтобы я родной внучкой торговала. Если и отдам ее Истычихе, то добровольно, заботясь о благе Варюшки!
– Одними добрыми пожеланиями сыт не будешь, – скривила тонкие губы Анфиса. – Особенно сейчас, маменька, при Советской власти.
Поэтому незадолго до Нового года Ольга Трофимовна поднялась на четвертый этаж, где, глубоко вздохнув, нажала черную пупочку электрического звонка. Дверь ей открыла миловидная горничная, за спиной которой тотчас возникла Марина Львовна в переливающемся платье по последней моде. Из квартиры дохнуло летней жарой, в то время как в подъезде висели сосульки.