12 июня. № 473. Джеймс Холл Ингс, 47, Сауфорэмские виллы, Эштон-андер-Лайн.
"Господи! — подумал, уже удрученно, мистер Читтервик. — Ведь это очень далеко. Но я должен. Я обязан".
— Э… есть ли у вас расписание поездов на Эштон-андер-Лайн? — смиренно обратился он к молодой женщине за стойкой.
— Расписание спросите у носильщика, — был суровый ответ.
Изгнанный из высоких служебных сфер мистер Читтервик обратился к носильщику.
В тот вечер за обедом, как бы навечно скрепляя печатью свою недавно обретенную независимость, мистер Читтервик просто и прямо объявил тетушке о своих планах на завтра. Мисс Читтервик выказала некоторое раздражение и справедливо заметила, что люди, Люди Настоящие, никогда не ездят в Эштон-андер-Лайн, но при единственном упоминании о герцоге, в чьих интересах будет предпринята поездка, она сразу же успокоилась. Освобождение мистера Читтервика от рабства стало окончательным.
Нельзя сказать, что поездка в Эштон-андер-Лайн доставила мистеру Читтервику большое удовольствие. Для некоторых Эштон-андер-Лайн может олицетворять само веселье, красоту и наиболее желанное место в мире, и никто не посмеет против этого возразить. Все зависит от того, с чем сравнивать, и человек, который до этого не видел ничего, кроме Шеффилда, вполне может так оценить Эштон-андер-Лайн и даже выше. Но если такие люди и существуют, то мистер Читтервик очень скоро понял, что к их числу не относится. Ему уже первые три минуты знакомства с Эштоном-андер-Лайном объяснили суть нашей нелюбви к промышленности доходчивее, чем сведения, которые он мог бы почерпнуть из других источников за целые тридцать лет.
Мы осветим его визит туда лишь вкратце. Выехав с одним из ранних утренних поездов, он непосредственно перед ленчем погрузился в дымную пелену, повисшую над Эштоном и соседними селениями, чувствуя себя плакальщиком в темном плаще, сопровождающим траурные дроги. Он съел что-то горячее в отеле, рекомендованном ему как самый лучший в городе, где его обслужили хуже и содрали с него больше, чем когда-либо в жизни, а затем в такси он доехал до очень неприглядных Сауфорэмских вилл — длинного и мрачного ряда домов-"двушек", каждый из которых отделяла от тротуара полоска земли шириной в шесть шагов с полуувядшей растительностью. Когда он постучал в дверь дома 47, ему сообщили, что мистера Ингса дома нет. А где же он? Очевидно, в Миссионерском центре. А где находится Миссионерский центр? Сначала налево, потом направо и опять налево, и центр будет прямо напротив.
Мистер Читтервик поплелся сначала налево, потом направо и опять налево. На этом пути его очень поддерживала мысль, что он рыщет как самый настоящий сыщик. Наконец он остановился, увидев напротив себя пятно на репутации прогресса в виде красного (или когда-то красного) здания, отделанного железными полосами, с невероятно грязными окнами. Снаружи висела доска объявлений, и, изучив их, мистер Читтервик узнал, что в следующее воскресенье мистер Джеймс Холл Ингс выступит перед своей паствой во Вседостойнейшей Евангелической Церкви с проповедью на неувядаемую тему "Покайтесь или будете прокляты". В этом неприглядном, даже для Эштона, здании укрывался мистер Ингс, несомненно заранее приступивший к ритуалу раскаяния. Мистер Читтервик постучал по железной полосе набалдашником трости, и этот звук прозвучал как трубный глас в Судный день, наверное изрядно напугав Вседостойнейшего евангелиста, почему последний с беспокойством отворил сосновую дверь. Это был тощий, костлявый, высокий человек, наполовину облысевший, с редкой, словно робеющей, бородой. По какой-то неясной, но, несомненно, благочестивой причине он носил старый фрак и жесткий воротник "поло", застежка которого удерживала на месте также бледно-голубой галстук-"бабочку", предоставляя заинтересованному наблюдателю возможность обозревать его длинную, жилистую шею. Он с кротким любопытством воззрился на мистера Читтервика поверх очков в стальной оправе.