В "Аббатстве Риверсмид" он предстал таким же типичным образчиком американизма. Мистер Читтервик, который не мог забыть, как он мучился, будучи ввергнутым в общество совершенно незнакомых людей, остро позавидовал беспечной самоуверенности, с какой мистер Бенсон сжимал своей ручищей ручку хозяйки дома (а Джудит с коварной улыбкой наблюдала за этой сценой), похлопывал хозяина по спине, отчего пожилой патриций каждый раз вздрагивал, и произносил краткую речь, благодаря всех присутствующих за: а) их преданность интересам его двоюродного брата Линна, б) сердечное гостеприимство по отношению к нему самому и в) "вряд ли следует о том упоминать" — за их сочувствие храброй женушке его двоюродного брата, которую постигло ужасное несчастье. Под конец он адресовался к дворецкому, тому самому величественному, похожему на треску дворецкому, который столь уязвил нежную душу мистера Читтервика в день его приезда, со словами "эй, парень". И когда, вслед за лакеем, он, стуча толстыми подошвами, стал подниматься по лестнице в отведенную ему комнату, все общество испуганно воззрилось ему вслед.
А затем Агата хихикнула.
— Он совсем-совсем как комический образ американца в плохом фарсе, негромко сказала она, — такое впечатление, что он только что спрыгнул со сцены.
— Именно так оно и есть, — задумчиво откликнулся мистер Читтервик.
— Что вы хотите этим сказать, — полюбопытствовала Джудит.
— Только то, что он этим как раз и занимается, — объяснил немного смущенно мистер Читтервик, — вы ведь как-то упомянули, что одно время он был актером, правда?
— И подумать только, — пробурчал лорд Милборн, — что подобный индивидуум может унаследовать "Эрлшейз".
Из слов лорда Милборна можно было заключить, что большей трагедии невозможно себе и представить.
Все молча вошли в дом и растворились по своим комнатам, чтобы подготовится к ленчу. До него оставалось по крайней мере полчаса, но, как заметила Джудит, самое лучшее сейчас всем разойтись и немного успокоиться.
Однако за ленчем манеры мистера Бенсона явно претерпели изменение к лучшему. Возможно, окружающая обстановка начала внушать ему должное почтение, а может быть (и это, подумал мистер Читтервик, очень вероятно), кто-нибудь из присутствующих успел ему шепнуть, что надо вести себя прилично, но, во всяком случае, речей он больше не произносил, его энтузиазм явно сник и даже очень характерный американский акцент заметно смягчился. В конце концов ничто так не обескураживает гостей, как рафинированная атмосфера утонченного английского дома.
По правде говоря (а правду сказать необходимо), именно мистер Читтервик повел себя после ленча как самый противный зануда. Оказалось, что он и есть тот самый враг человечества во плоти, который называется фотограф-любитель. До сих пор ему удавалось контролировать свою маниакальную страсть, но сейчас она явно вырвалась наружу. Невзирая на приличия и явное неудовольствие своих жертв, мистер Читтервик извлек на свет божий фотоаппарат и потребовал, чтобы все выстроились в шеренгу на террасе и стал щелкать бессчетное количество раз, делая и групповые снимки, и фотографируя всех по одиночке, одновременно простодушно тараторя, как он любит запечатлевать на память все места, где побывал, и всех людей, с кем пришлось познакомиться, и теперь он совершенно бессовестно радовался, что получил такую замечательную возможность пополнить свои фотоальбомы. Лорд Милборн даже и не пытался скрыть свою печаль при виде жены, разделяющей неприличное рвение главного мучителя. Она с восторгом командовала жертвам, как им встать и сесть, только чтобы доставить ему удовольствие. Да, неприятные четверть часа им пришлось пережить.