— Нет, — медленно сказал Ник. — В предыдущей записи, где девушка-блондинка, те два прожектора светили нормально. Фильтры на объектив накрутили перед вашей пробой.
Я напряглась — самая верхняя, тонкая, готовая лопнуть струна. Расщепить мое сознание. Непостижимым образом слить его с сознанием убийцы Роми одного из двух, о которых писали в газете. Не случайно, целенаправленно… Кому-то зачем-то это было нужно, мне не важно, зачем, важно — кому. Сейчас я возьму себя в руки, я буду спокойна-спокойна, и я узнаю.
— Ник, — мой голос звучит извне, звучит твердо и почти равнодушно. Теперь нам надо выяснить, кто был тогда на студии, кто мог это сделать. Кто имел доступ к этому «восьмому лучу», уже пользовался им, наконец… Ваш компьютер должен это знать.
И тут Ник остановился, и это получилось так резко, неожиданно, страшно. Он повернулся вполоборота, лицом ко мне, наши глаза встретились.
— Мой компьютер знает все, — сказал Ник, — но я не буду его об этом спрашивать.
— Почему?!
Медленно, раздражающе медленно Ник вынул из кармана джинсов пачку сигарет, зажигалку, закурил — а я и не знала, что он курит, да что там — я его совсем не знала… Мы стояли так близко, друг против друга, и ветерок нес клубы дыма прямо мне в лицо — и это выводило меня из себя, меня вдруг стало выводить из себя каждое его движение. Я повторила — тихо, сквозь зубы:
— Вы мне можете объяснить, почему?
— Могу, — Ник затянулся и отбросил сигарету. — Кто бы это ни был: это слишком могущественные люди, чтобы вы вступали с ними в борьбу. Вы погубите и себя, и свою дочь. Я же вижу, вы не сумеете вовремя остановиться.
— И делаете это за меня?!
Нет, я не могла спокойно смотреть на это заросшее, помятое, красноглазое лицо. Вовремя остановиться… вовремя струсить! Ну что ж, я узнала от него достаточно, больше, чем если бы докапывалась сама. И куда это мы шли по этой пыльной задворочной улочке, ведь мне совсем в другую сторону…
— Спасибо вам за помощь. До свидания.
…Стремительными, широкими, уверенными шагами я вышла к телекомпании, обогнула ее и направилась к автобусной остановке. Прежде всего — поехать к Лорейн и забрать Роми. А потом… потом я что-нибудь придумаю.
Я завернула за угол, подняла голову — и вдруг поняла, что напрасно думала последние дни, будто избавилась от фантасмагории, будто в моей жизни что-то изменилось, будто это вообще жизнь… Нет, фантасмагория продолжалась, потому что там, на нашем месте, под ажурной вывеской с часами, стоял Дэн, и он сказал:
— Здравствуй.
Фантасмагория-8
Его глаза… Я совсем забыла его глаза — а они небольшие, карие, глубоко посаженные, такие мягко-бархатные… А впрочем, у него глаза грустной собаки. У него уже совсем обрюзгшее лицо, мягкие белые щеки, даже почти двойной подбородок. И белый воротничок из-под ворсисто-серого дорогого пиджака. И тяжелая, неспортивная фигура, и чересчур ухоженные руки с ногтями, покрытыми бесцветным лаком… И брюки, легким изломом ложащиеся на поблескивающие модельные туфли.