— Где Стив? — спросил Джейк.
— Вашими заботами с ним все кончено, — ответила она, наливая себе в стакан. — Он теперь никогда не вернется.
— Не беспокойся, таких, как он, полно.
— Думаете, это так легко. И что мне теперь делать?
— Я тебе все компенсирую. И за комнату заплачу. Ей нужно спать только там.
— А мне не нужно, да? Куда мне приводить человека, на кушетку?
— Я же сказал, заплачу. Можешь взять отпуск, отдохни немного. Заслужила.
— Идите вы к черту, — сказала она, а потом заметила вымытые чашки на столе. — Ха, услуги домработницы в придачу. Приплыли. — Но теперь она смягчилась — уже считала в уме деньги. — Сигарета есть?
Он дал ей сигарету и поджег.
— Как только ей станет лучше, я заберу ее. Вот. Возьми. — Он вручил ей деньги. — Сейчас я не могу ее забрать.
— Хорошо, хорошо. Никто никого не выкидывает. Я люблю Лину. Она всегда хорошо ко мне относилась. Не то что некоторые, — сказала она, посмотрев на него. — Во время войны она иногда появлялась, приносила кофе, проведывала. Не меня. Я знала, зачем она приходит. Ей просто хотелось побыть в квартире, посидеть тут. Проверить, все ли на месте. Повспоминать, наверное. Такая глупость. Как и все остальное, впрочем. «Ханнелора, ты переставила стул. Тебе не нравится, что он там стоит?» Я-то знала, что ей надо было. Но боже мой, какое имеет значение, где стоит стул, когда вокруг каждую ночь бомбят? «Ну переставь обратно, если тебе так лучше», — говорила я, и, как выдумаете, что она делала? Глупо. — Ханнелора допила остатки в стакане.
— Да, — сказал Джейк. Еще один стеклянный колпак. — Квартиру тебе передал Хэл?
— Конечно. Он был моим другом, вы же знаете.
— Нет, я не знал, — искренне удивившись, ответил он.
— Ну вы… вы никогда ничего не замечали. Только ее. Это все, что вы могли видеть. Хэл был очень любезен. Я всегда любила американцев. Даже вас, немного. Вы были не таким уж и плохим. Иногда, — добавила она и помолчала. — Не создавайте мне проблем. Я никогда не была нацисткой. Мне плевать, что вы думаете. Никогда. Только членом БДМ — все девочки в школе должны были вступать. Но не наци. Вы знаете, что они сделают? Мне дадут продовольственную карточку «номер V» — а это карточка смерти. На нее не проживешь.
— Я не хочу создавать тебе проблем. Я благодарен тебе.
— Угу, — сказала она, потушив сигарету. — Но спать я буду на кушетке. Ладно, давайте я заберу вещи.
Вернулась она уже в шелковой ночной рубашке, тяжелые груди выпирали. Подруга Хэла.
— Вас не смущает? — спросила она почти кокетливо. — Ну ничего не поделаешь, раз уж я буду здесь. — И застелила кушетку простыней.