— Я ездил в больницу Элизабет, — заговорил он. — Фрау Дзурис сказала, ты там работала.
— С детьми. Им некому было помочь, поэтому… — Она сморгнула. — Поэтому я туда и поехала.
— Они оттуда выбрались? До налета?
— То были не бомбы. Снаряды. Русские. Затем пожар. — Она повернула голову, глаза полные слез. — Никто не уцелел.
Он перевернул тряпочку — беспомощно.
— Не думай об этом.
— Никто не выбрался.
Но она как-то сумела. Еще одна берлинская история.
— Потом расскажешь, — сказал он тихо. — Поспи немного.
Он снова погладил ее по волосам, как бы опустошая ее голову, и через несколько минут, кажется, подействовало. Мелкие всхлипы ослабли и почти затихли, только грудь слабо вздымалась — значит, Лина еще жива. Где же Ханнелора?
Он понаблюдал некоторое время, как она спала, затем встал и оглядел беспорядок в комнате. На стуле валялась одежда, сверху пара туфель. Чтобы убить время, он принялся машинально убирать вещи. Беспорядок в комнате — признак беспорядка в уме, так говаривала матушка, привычка в ней укоренилась. Смешно, однако он понял, что прибирается для доктора. Как будто это имело значение.
Джейк открыл дверцу шкафа. Он оставил у Хэла какие-то вещи, но они исчезли — возможно, их продали с помощью доски объявлений. Вместо них рядом с платьями висела шуба. Немного потрепанная, но все же шуба, одна их тех вещей, которые, как он слышал, собирали у населения и отсылали войскам на восточный фронт. Но свою шубу Ханнелора сохранила. Без сомнения, подарок друга из министерства. А может, нашла после бомбежки под обломками, из-под которых сама владелица не успела выбраться.
Он прошел в гостиную. Здесь все вроде было в порядке — продавленная кушетка, под ней аккуратно уложенный чемодан, несколько пустых грязных чашек. Рядом со столом у окна нечто новое — пустая птичья клетка. Это Ханнелора принесла. Остальное по-прежнему. Он сполоснул чашки холодной водой, затем, осваиваясь, вытер стол вокруг раковины. Когда все было сделано, встал у окна и закурил, думая о больнице. Что она еще повидала? Все это время он представлял ее в старой квартире — одевается на выход, хмурится отражению в зеркале — защищенная стеклянным колпаком воспоминаний. Словно события последних четырех лет касались только его.
Несколько сигарет спустя он наконец услышал, как по лестнице поднимается Ханнелора.
— Не закрывайте дверь, — сказала она, выключив фонарик. — Иначе он не найдет дорогу.
— Где доктор?
— Придет. Они поехали за ним. Как она?
— Спит.
Ханнелора, ворча, пошла на кухню и достала бутылку, спрятанную на верхней полке.