Лина посмотрела на мальчика, который следил за разговором, как за теннисным матчем.
— Эрих, знаешь, что там внизу? Граммофон. Американские пластинки. Пойди, послушай. Я скоро буду.
— Отведите его вниз и покажите ему там все, — сказал Шеффер Рону, принимая командование на себя. — Ваш мальчуган? — спросил он у Лины.
Та, уставившись в пол, покачала головой.
— Ладно, — сказал Шеффер и повернулся к Джейку, возвращаясь к делам. — Скажите, какого черта вы от меня удирали?
— Я принял вас за другого человека, — сказал Джейк, все еще пытаясь сообразить, как выйти из ситуации. — Он знал, что я буду там. — Он поднял глаза. — Но и вы тоже знали, что я буду там. Откуда?
— Ребята из контрразведки получили информацию.
— От кого?
— Не знаю. Правда, — вдруг серьезно сказал Шеффер. — Вы же знаете, как это бывает. Получаешь информацию, а узнавать, от кого, нет времени — если это правда, потом установишь. Один раз вы от нас уже сбежали. И какого хрена я тогда не поверил этому? — Он оглянулся на Лину. — Я думал, вы для своей дамы стараетесь.
— Нет, я старался для вас.
— Да? И посмотрите, что получилось. За кого же вы меня принимали?
— За человека, который убил Талли.
— Талли? Я же уже вам говорил. Мне насрать на Талли. — Он осмотрелся. — И кто же это?
— Не знаю. И теперь уже не собираюсь выяснять.
— Да и кому это надо?
— Вам. Человек, который убил Талли, вывез Брандта из Крансберга.
— Ну так я привезу его обратно. Сейчас значение имеет только это. Остальное — забыто. — Еще одна американская улыбка. Ведет ту же игру, что и на прошлой неделе.
— Вам еще нужно отчитаться за несколько трупов. Вы их тоже собираетесь забыть?
— Я их не убивал.
— Стреляли только по колесам.
— Ну да, по колесу. Как я понимаю, с меня за него причитается. Хотя, черт возьми, я вам ничего не должен. Но меня это устраивает. Рон говорит, мы можем сыграть и так.
— О чем вы говорите? Вы же стреляли в людей у всех на глазах. Есть свидетели. Куда вы их денете?
— Ну, это еще вопрос, кто что видел, не так ли? Немец стреляет в русского офицера, удирает, его преследуют и убивают. Такое в Берлине сплошь и рядом.
— На глазах у всего пресс-корпуса.
Шеффер улыбнулся:
— Но из всей этой заварушки они опознают только одного человека — вас. Верно, Рон?
— Боюсь, что да, — сказал Рон, возвращаясь в комнату. — В такой кутерьме трудно уследить, что к чему.
— И?
— И они знают, что вы там были. Вас видели, и мы вынуждены были дать по вашему поводу объяснения.
— Какие еще объяснения?
— Что вы вечно попадаете в дурацкие ситуации, — сказал Шеффер. — Но эту дурацкую ситуацию вы создали сами. Вы уже этим прославились. Ну а журналисты — разве их будешь винить — им всегда нравится, когда героем оказывается кто-нибудь из них.