— Мелкая рыбешка.
— Но не для тех, кого они убивали. — Он помолчал. — Послушайте, мне тоже это не нравится. Но так обстоят дела. Вы рассчитываете совершить что-то из ряда вон выходящее, приезжаете сюда — и только разгребаете завалы. Безо всяких приоритетов. Так что делаешь то, что можешь.
— Ну да, понимаю, по очереди. Око за око.
Берни взглянул на него:
— Для меня это несколько ветхозаветно. Тут нет никакого воздаяния. Да и как за это наказать?
— Тогда к чему вообще суетиться?
— Так мы устанавливаем факты. Во время каждого суда. Вот что происходило. Теперь мы знаем. Затем другой суд. Я окружной прокурор, вот и все. Я довожу дела до суда.
Джейк опустил взгляд, перебирая персилшайны на столе.
— Мне все же нужны эти документы. Они были не охранники — и должны были прекрасно понимать.
— Гейсмар, — мягко сказал Берни, — все должны были прекрасно понимать.
— Поможет, если я напишу статью? Обеспечу вам поддержку прессы?
Берни улыбнулся и вернулся к ящику стола.
— Поберегите чернила. Возвращайтесь домой. Посмотрите на себя. Весь в бинтах. Вам что, мало досталось?
— Я хотел бы знать.
— Что?
— Кто был тот человек.
— Это? Вы все еще хотите знать? А зачем?
— Ну, во-первых, он все еще может работать на русских. — Джейк кинул папку на стол. — В любом случае я хочу узнать ради Гюнтера, закончить за него дело.
— Не думаю, что его это заботит. Или у вас есть каналы общения с тем миром?
Джейк подошел к карте, которую не тронули мародеры. Бранденбург. Широкое шоссе, где стояла гостевая трибуна.
— Зачем тому, кто работает на русских, сообщать американцам, где будет Эмиль? Зачем ему это?
— Вы меня достали.
— Понимаете, сейчас Гюнтер вычислил бы это. В этом он мастак — соединять несоединяемое.
— Теперь уже нет, — сказал Берни. — Эй, посмотрите-ка.
Он вытащил из глубины ящика старую квадратную коробку, выложенную вельветом или фетром, как шкатулка для драгоценностей. Внутри лежал орден. Джейк вспомнил сотни таких, валявшихся на полу в Рейхсканцелярии, а не аккуратно уложенных, как нечто ценное.
— Железный крест первой степени, — сказал Берни. — 1917 год. Ветеран. А ведь даже словом не обмолвился.
Джейк посмотрел на орден, затем отдал обратно.
— Он был хорошим немцем.
— Хотел бы я знать, что это значит.
— То, что значило раньше, — сказал Джейк. — Почти закончили?
— Да, забирайте документы. Как вы думаете, в спальне что-нибудь есть? Там, наверное, не много вещей?
— Только книги. — Он снял с полки книгу Карла Мая, как сувенир, затем подошел к столу, взял одну из папок и открыл ее. Некто герр Кригер заявляет, что был в концентрационном лагере, теперь получает «категорию IV», данных о нацистской деятельности нет, рекомендовано выдать документ об освобождении. Он рассеянно пробежал глазами по странице вниз и замер, уставившись в нее.