Петр сильно зауважал свой танк и их механика-водителя Кутдуза: казалось, что оба они сговорились о том, чтобы преодолевать самые непроходимые участки местности. В грязи чуть ли не по самую башню, натужно ревя мотором, их «тридцатьчетверка» все ползла и ползла, а чуть под гусеницами оказывалась твердая земля — сразу же давала полный ход. Стрелял Кириченко по-прежнему очень метко, радиостанция работала у него хорошо, и делать ему в танке часто было просто нечего.
Другое дело, когда пошел первый снег, а затем и ударили морозы. И ему, и заряжающему Толе пришлось заниматься сливом летней смазки и заменой ее на зимнюю, что заняло у них целые сутки практически непрерывного каторжного труда. На следующий день повторилось все то же самое, только теперь им пришлось таскать на себе пудовые аккумуляторные батареи к единственной на всю бригаду аккумуляторной станции, находившейся в роте технического обеспечения. Нужно было довести плотность электролита до зимней нормы, и сделать это никак иначе было нельзя! Впрочем, назад ребята увезли батареи на санках, которые «увели» возле станции у какого-то зазевавшегося с ними гражданина.
Антифриза всем также не хватило. Поэтому в систему водоохлаждения двигателя опять пришлось залить воду, но каждый раз на ночь эту воду нужно было сливать, а утром греть ее на костре и вновь заливать в радиатор. А еще на каждый танк выдали по банке белой краски. И хотя на мерзлую броню она ложилась какими-то неровными полосами, уже через день все танки их роты, да и других тоже, на фоне снега стало уже не разглядеть!
Наконец бригаду перебросили к новому месту дислокации. По всем солдатским приметам речь шла о готовящемся наступлении. Лейтенант Блинов и механик-водитель танка «102» теперь все чаще и чаще ездили вместе с другими на рекогносцировки, а с радистами проводили чуть ли не ежедневные учения.
Вечером 18 ноября по бригаде передали приказ о выступлении. Задача была предельно ясной: взаимодействуя с пехотой, форсировать Волгу по льду и выдвинуться как можно дальше на запад, уничтожая живую силу и технику противника. Завоеванный плацдарм, как и всегда, требовалось удерживать во что бы то ни стало!
Выдвижение танков началось перед рассветом, еще до окончания артподготовки. Чего-либо особо интересного Кириченко через амбразуру своего пулемета так и не увидел, однако было очевидно, что замерзшую поверхность реки танк преодолел очень быстро. Судя по слуховым ощущениям, огонь противника был не слишком силен, так же как и ответный огонь его собственного танка. Лишь только будучи уже на правом берегу, лейтенанту Блинову с заряжающим Толей удалось заметить немецкие огневые точки, и они открыли по ним шквальный огонь из орудия, так что выстрелы следовали один за другим, и в танке стало резко пахнуть гарью. Нашлась работа и для Кириченко, который принялся стрелять по разбегавшимся из окопов фрицам, которые, однако, и в плен не сдавались, и оружия не бросали. Тут-то по ним и ударил его пулемет, и те из них, кто не упал под выстрелами, тотчас же дисциплинированно подняли руки вверх. Всех пленных оставили на попечение идущей следом пехоты и поскорее направились дальше.