Это был мощный удар государственному обвинителю Перуджи.
Охранник вошел в камеру Специ с большим черным мусорным мешком.
— Скорее, кидайте все сюда и выходите.
Специ сбросил все в мешок и повернулся к двери, но охранник загородил выход. Оставалось еще одно унижение.
— Вы должны прибрать свою камеру.
Специ решил, что это шутка.
— Я сюда не просился, — сказал он, — и был помещен сюда незаконно. Если ее нужно убрать, убирайте сами.
Охранник прищурился, дернул стальную дверь, оттолкнув Специ, и захлопнул ее. Повернул ключ и сказал:
— Если вам здесь так нравится, оставайтесь!
Специ не верил своим глазам.
Он схватился за решетку.
— Слушай, ты, кретин, мне известно твое имя, и если ты меня сейчас же не выпустишь, я обвиню тебя в незаконном заключении. Понял? Я доложу о твоем поведении.
Охранник помедлил, сделал еще несколько нерешительных шагов к своему посту, потом медленно развернулся, подошел к двери и, словно из милости, повернул ключ. Специ проводили к другому охраннику с каменным лицом, а тот провел его в приемную.
— Почему вы меня не выпускаете? — спросил Специ.
— Надо еще подписать кое-какие бумаги, и… — охранник запнулся. — Сложности с поддержанием общественного порядка снаружи.
Специ наконец вышел из тюрьмы Капанне, держа в руках большой мешок для мусора, и его встретил приветственный клич толпы журналистов и зевак. Никколо позвонил мне первым.
— Невероятное известие! — крикнул он. — Специ на свободе!
Мы со Специ долго проговорили в тот день. Он сказал, что собирается поехать с Мириам к морю, только они вдвоем.
— Но всего на несколько дней, — добавил он. — Миньини вытаскивает меня обратно в Перуджу для нового допроса, назначенного на 4 мая.
— В связи с чем? — ахнул я.
— Готовит против меня новые обвинения.
Миньини не стал даже дожидаться письменного оформления решения трибунала. Он опротестовал освобождение Специ в Верховном суде.
Я задал вопрос, который мучил меня не первую неделю.
— Зачем Руокко это сделал? Зачем выдумал те железные ящички?
— Руокко в самом деле знавал Антонио Винчи. Он сказал, что слышал о ящичках от Игнацио. Игнацио для сардов — нечто вроде "падрино"… Я после нашего освобождения не говорил с Руокко, так что не знаю, сам Руокко все выдумал или его каким-то образом запутал Игнацио. Руокко мог сделать это ради денег — я временами давал ему несколько евро на расходы, на бензин для машины, но много никогда не платил. Но он достаточно наказан — попал в тюрьму как мой "сообщник". Как знать, может, он и не лгал.
— А при чем тут вилла Биббиани?
— Скорее всего, чистая случайность. А может, сарды в самом деле использовали те домики как тайники.