— Я хоть и не люблю хвастаться, — начала Шейн, очищая скользкие рукава рубашки, — но могу показать вам кратчайший путь в сад старины Триппета, если вам охота полакомиться зелеными яблочками. Еще я любила покататься на дойных коровах мистера Поффенбургера. — Шейн брызнула в него водой. — Вот вам, умойтесь. — Потом она набрала в пригоршню воды и сама принялась умывать его. — На три мили в округе нет ни одного фермера, на заборе которого я не порвала бы штаны. Бабушка, бывало, ставит заплатки и приговаривает, что ей надоела внучка-хулиганка.
Маленькая гладкая ручка Шейн тщательно терла лицо Вэнса, а другая упиралась в его голую грудь. Он не сопротивлялся, стоял смирно и смотрел на нее.
— Меня так и звали: «Эта хулиганка Эббот», — говорила Шейн, оттирая одно особенно грязное место на подбородке. — Теперь я должна доказать им, что я законопослушная гражданка, чтобы они забыли, как я разоряла их сады, и начали покупать мой антиквариат. Потому что хулиганов никто не воспринимает всерьез. Ну вот, теперь лучше.
Удовлетворенная результатами, Шейн опустила руку. Вэнс тут же перехватил ее. Их взгляды встретились.
Теперь он стал смывать с ее лица остатки грязи. Его пальцы медленно чертили круги у нее на лице, а глаза неотрывно смотрели в ее глаза. Прикосновения его грубой ладони были на удивление нежными. Губы Шейн задрожали и раскрылись. Словно из любопытства, Вэнс очертил их пальцем. Она судорожно вздрогнула. Неторопливо и осторожно он провел кончиком пальца по внутренней поверхности верхней губы. Солнце на краткий миг выглянуло из-за туч, осветило все вокруг и снова скрылось. Проследив игру света у нее на лице, он пробормотал будто бы сам себе:
— Теперь вы от меня не убежите.
Она ничего не ответила, боясь говорить, пока его палец медлил на ее губах. Палец неспешно заскользил вниз, по подбородку, к пульсирующей на горле жилке. Там он задержался, будто проверяя реакцию Шейн и наслаждаясь ею. Затем передвинулся к груди и легко коснулся торчащего соска, прикрытого мокрой и тонкой тканью.
Жаркая волна разом окатила ее тело. Кожу холодила вода, а кровь горела от прикосновений Вэнса. Он наблюдал, как ее румянец бледнеет, а глаза становятся невозможно большими и темными. Но все же она не отстранялась, не сопротивлялась его близости. Он услышал, как она несколько раз судорожно выдохнула.
— Вы меня боитесь? — спросил он, кладя руку ей на затылок.
— Нет, — прошептала она, — себя.
Он озадаченно сдвинул брови, на миг приняв суровый и недоверчивый вид. Его глаза были не холодными, но проницательными — полными вопросов и подозрений. Но Шейн не чувствовала страха, только томление.