Наконец он снял с нее джинсы и принялся ласкать мягкую плоть ее бедер, продвигаясь все ниже, по икрам до самых ступней. Ее сотрясали волны удовольствия.
На ее теле обнаружились неведомые ей ранее точки наслаждения. Когда его язык, как жалом, пронзал их, она чуть не лишилась рассудка.
Из ее полураскрытых губ, зовущих его, рвалась сама страсть, и он словно обезумел. Он больше не был нежен, вожделение завладело им без остатка. Его рот и пальцы были теперь повсюду. Если бы Шейн была в силах говорить, она умоляла бы взять ее. Мир вращался вокруг нее с устрашающей скоростью, поражающей воображение. Когда наконец их губы слились, он вошел в нее.
Подхваченные потоком неведомой энергии, они унеслись за границы разумного. Они питались силой друг друга, двигаясь все быстрее и быстрее, поднимаясь все выше и выше, пока не достигли пика, словно источника, и не припали к нему в изнеможении.
Вэнс не знал, как долго он пролежал без движения. Наверное, он даже дремал. Очнувшись, он обнаружил, что лежит в объятиях Шейн, уткнувшись головой ей в шею. Он был еще внутри ее и чувствовал последние легкие толчки ее стихающей страсти. Он не сразу открыл глаза, удивляясь, как можно одновременно чувствовать удовлетворение и возбуждение. Когда он осторожно пошевелился, боясь потревожить ее, она крепче прижала его к себе.
— Нет, — пробормотала она, — еще чуть-чуть.
Он тихо засмеялся, щекоча ей ухо своим дыханием.
— Ты можешь дышать?
— Я подышу позже.
Он снова уткнулся в изгиб ее шеи.
— Мне нравится твой вкус. С того первого поцелуя у меня была с этим проблема.
— Проблема? — лениво удивилась она, водя пальцем по его спине. — Ничего себе комплимент.
— Напрашиваешься? — Он прижался сильнее губами к ее шее. — Хорошо. Ты — самое изящное создание, которое я когда-либо встречал.
— Первый комплимент был немного более искренний, — усмехнулась Шейн.
Вэнс приподнял голову и взглянул на нее:
— Ты мне не веришь?
«Неужели она и вправду не понимает, что такие бархатные глаза и атласная кожа, не говоря уж о темпераменте, могут сделать с мужчиной? — думал он. — Неужели не осознает власти, которую дают невинно-чувственный рот и открытая, искренняя сексуальность? »
— Ну ладно, тогда я скажу, что мне нравится твой нос.
— Если ты сейчас назовешь меня милашкой, я тебе врежу.
Он усмехнулся и чмокнул ее в ямочки на щеках.
— Знаешь, как долго я этого хотел?
— С первой нашей встречи в магазине. — Она улыбнулась, видя, как недоверчиво он уставился на нее. — Я тоже это почувствовала. Это было, как будто я тебя ждала.
— Я был очень зол, — сказал Вэнс, потершись лбом о ее лоб.