– Как будто меня нужно об этом просить, – ответила я. – Я люблю Чаза как брата, которого у меня никогда не было. Я позабочусь о том, чтобы Тиффани познакомила его с какой-нибудь из своих подружек-моделей. Это его взбодрит.
– Наверняка, – согласилась со мной Шери. Двери лифта закрылись, и она ушла.
Вот так-то.
И вот теперь я ке могу уснуть, потому что вновь и вновь прокручиваю в голове наш разговор.
– Эй! – Тихий, ласковый голос заставляет меня подпрыгнуть. Я поворачиваю голову. Люк проснулся и сонно смотрит на меня.
– Прости, – шепчу я. – Я тебя разбудила? – Я лежала тихо, как мышка. Разве что он проснулся от моих мыслей? Я слышала, что есть пары, настолько близкие друг другу, что могут читать мысли.
«Попроси меня выйти за тебя замуж, попроси, Люк»… Но…
– Нет, – сказал он, – дело не в тебе, а в этой чертовой перекладине.
– Да, меня она тоже доконала.
– Прости, – вздыхает Люк. – Нам осталось вытерпеть еще одну ночь, потом они уедут.
– Все в порядке, – говорю я. Как он может беспокоиться о какой-то ерунде в то время, как его собственная мать крутит где-то на стороне?
Разве что он об этом и не подозревает. Я ведь ему не говорила. Как я могла? Он так счастлив, что его родители снова вместе.
И вся эта история может навсегда отвратить его от женитьбы. Что, если он решит из-за интрижки мамы, не говоря уже об уходе Шери от Чаза и о том, что его бывшая девушка сбежала с его собственным кузеном, что женщины вообще не способны быть верными?
А у нас все так хорошо, если не считать приезда его родителей. Даже присутствие Тиффани и Рауля на обеде в честь Дня благодарения не привело, как я боялась, к катастрофе, они, как могли, развлекали Чаза, который с удовольствием наблюдал за тем, как Тиффани ходит взад-вперед на высоченных каблуках и в облегающем комбинезоне. По-моему, даже Люк отвлекся от своего навязчивого: «Люди нашего возраста понятия не имеют, что такое настоящая любовь».
Возможно, на Рождество я все-таки получу долгожданный подарочек. Из тех, которые дарят в маленьких бархатных коробочках.
Кто знает…
– Знаешь, – говорит Люк, касаясь губами моих волос, – а ты актриса. То и дело убегала куда-то якобы позвонить по делу. И – бац! Я тебе уже говорил, что индейка получилась очень вкусной?
– О, – скромно отвечаю я, – спасибо.
– По-моему, ты просто хранительница очага, Лиззи Николс, – заявляет он, и его губы скользят ниже, к другим частям тела, более лакомым, чем волосы.
– О, – произношу я изменившимся голосом. – Спасибо!
Хранительница очага! Это почти предложение руки и сердца. Назвать кого-то хранительницей очага означает, что ты никогда этого человека не бросишь ради кого-то другого. Правильно?