Точно секта, подумал я. Людей к стенам прибивают гвоздями.
— Они спасутся и наследуют мир, — рассказывала Алиса. — А остальные сгинут. И чтобы этот момент приблизить, они ищут бомбу.
— Какую бомбу?
— Сверхбомбу. Ходит слух, что здесь где-то есть база. Секретная, никто даже чуть-чуть не представляет, где эта база. А на ней бомба. Но не простая, а такая, что может все вообще уничтожить.
— Что все?
— Все, — показала руками Алиса. — Город, МКАД, то, что за МКАДом. До вашего Рыбинска долетит. Хотя, может, и не долетит.
Так вот, после взрыва этой бомбы останутся только бомберы. Поэтому они ее и ищут. Бродят туда-сюда, ищут.
— Они что, огнеупорные? Почему это они сами не взорвутся?
Алиса пожала плечами.
— Это они верят, что не взорвутся. А на самом деле взорвутся, конечно. Но они психи, ничего не понимают. Я видела, как в бомберы попадают. Берут они какого-нибудь дурачка, ну вот рыбца вроде тебя. И отваром начинают поить. А от этого самого отвара мозг выгорает. Видел того? С топором? Я ему все кишки вынесла, а он ничего, бежал вперед. Это от травы. А потом им начинает казаться, что они всю жизнь бомбу искали. Это Москва, Калич, Москва…
— Москва… Интересно, а другие такие города остались?
— Мы как-то поймали одного этого бомбера, хотели расспросить, так он язык себе откусил, так кровью и захлебнулся. У них нет ни мозгов, ни вообще… Они не люди почти. Вот сегодня мы убили шестерых, а между прочим…
Мы сегодня успокоили шестерых.
Меня опять затошнило. От нервов. Я человек твердый, и нервы у меня железные, но сегодня… Я встречаюсь со смертью чаще, чем хотелось бы. Сыть вот. Сыть у нас сожрала почти всех. Но она медленная. А тут быстро, много и в клочья. А может, уставать я стал. Что-то много смертей в последнее время. Ну, ничего. Мы все это изменим. И никто умирать не будет. Как раньше, все сделаем. А эти шестеро…
— Это называется геноцид, — сказала Алиса.
Она сидела на лестнице, смотрела перед собой.
— Что? — не расслышал я.
— Геноцид. Когда убиваешь людей — это геноцид. Старое слово.
— А если погань людей убивает? — спросил я.
— Геноцид — он всегда геноцид, — сказала Алиса. — Без разницы кто, главное, что людей. Людей все меньше и меньше…
Она поморщилась.
— Скоро совсем не останется никого.
Я не стал спорить. Я не верил, что скоро совсем никого из людей не останется, такого не случится. Просто это… Испытание. Испытание для всех, кто сумеет, тот выстоит.
— Никого, — повторила Алиса.