Когда оборачивается, то видит, что Наталья уже стоит на коленях, выгнув спину и чуть покачивая из стороны в сторону блестящими в свете из окна ягодицами. И думать ему сразу ни о чем не хочется…
Спинка кровати с гулким стуком бьется о стену дома.
На той же улице, где стоит этот старый, но еще очень крепкий дом, прямо напротив него, спряталась в темноте красная «Нива».
Егерь сидит на пассажирском сиденье, прихлебывая из стакана термоса еще теплый кофе. Внутри машины табачный дым настолько густой, что ему даже пришлось приоткрыть дверцу, чтобы запустить воздух. Между колен — полностью снаряженная «Сайга», чуть поблескивающая стеклом прицела. Егерю очень не хочется пускать ее в ход, но…
Вадим — у нее. Это ясно. На мобильник он не отвечает. Дома его нет. А возле дороги, ведущей в сторону Васильевки, одиноко приткнулся его джип.
У Егеря очень хорошее зрение и прекрасная память. Ошибиться в том, чей силуэт, подсвеченный огнем зажигалки, он увидел в окне их с Натальей спальни, было невозможно.
Там, где Егерь провел большую часть молодости, про такое говорили «кысмет». Не судьба и не рок, а именно кысмет… неизбежность. Надо было бы послушать друзей, а он… и ведь это его брат, младший двоюродный брат…
* * *
Город медленно засыпал. Вечер постепенно превращался в ночь, укутывающую все вокруг в темное и плотное одеяло.
Люди, почти шестьдесят тысяч, живших в этом городе, были разными. Добрыми, злыми, скучными, веселыми, расстроенными и довольными. Они просто жили, не думая о том, что для выбора времени у них не осталось…
Обычно слегка красноватое от зарева факелов небо на севере неожиданно резко окрасилось в ярко- зеленый цвет…
Альтернатива:
Надя могла послушать своего Иглесиаса-Мансура и поехать в областной центр, и остаться там на ночь, в палате той клиники, которую он предлагал ей для аборта…
Мансур мог подумать своей уже вполне взрослой головой и быть рядом со все еще школьницей, которая носила его ребенка…
Мирон мог плюнуть на зачет, свалить домой и не задерживать дотемна нефора Леху…
Леха мог попытаться преодолеть собственный страх перед громилой-одногруппником и уйти из бокса…
Александр Анатольевич мог забить на «левоту», уйти домой и вернуться рано утром, проведя ночь с Ритой…
Старшая медсестра могла не бежать к вновь приобретенному любовнику, а пойти в гости к подруге, которая звала ее так настойчиво…
Семеныч мог не избивать бывшего десантника, а скрутить его и быстро доставить в отдел…
Десантник мог сдержаться и не приставать к спокойному и тихому таджику, родители которого переехали в Россию еще при Горбачеве…