Машина легко катила вдоль выстроившихся по обеим сторонам дороги аккуратных коттеджиков и старых, построенных почти сразу после возникновения города домов.
По обочинам клубился густой зеленоватый туман. Несколько домов горело. Во дворе одного из них было заметны изломанные тени, склонившихся над чем-то. Или кем-то.
В свете фар на пятачке асфальта перед спуском на бетонку что-то мелькнуло. Егерь выключил свет и заглушил машину, пустив ее накатом.
— Наташа…
— Да? — Глаза все еще оставались мокрыми, но голос не дрожал. А вот это уже хорошо, умница девочка.
Мужчина улыбнулся.
— Впереди что-то непонятное. Подъедем, и будет видно, что да как. На, возьми. — Он протянул ей, рукоятью вперед, пистолет. — Помнишь ведь, как пользоваться.
Наталья взяла тяжелый вороненый пистолет за ребристую ручку. Подняла на Егеря глаза и кивнула. Щелкнула предохранителем, оттянула раму, досылая патрон. Подняла ствол вверх, отведя в сторону окна. Егерь одобрительно хмыкнул, нажимая на тормоз. Подождал, когда машина окончательно остановится, открыл дверцу, подхватил карабин. По-кошачьи плавно выскользнул наружу.
Наталья смотрела ему вслед, понимая, что все-таки ее муж был и остался тем, кем его сделали. Прекрасной, экономичной, страшной и кому-то когда- то так необходимой боевой машиной. Годы мирной жизни слегка притупили все-то, что он умел, но не смогли лишить его этого смертельного мастерства ни на йоту. Сейчас все стало на свое место и Егерь опять вел собственную войну. За нее, предавшую его, в первую очередь. Не за себя, нет. Это она поняла сразу…
Егерь скользил, прижимаясь к земле. Впереди стояли две машины, грузовик и какая-то импортная легковушка-седан. Грузовик, судя по всему, въехал в иномарку, впечатал ее в столб электролинии. А его водитель сейчас шел к тем, кого сбил. И в руке водителя было явно что-то тяжелое и металлическое, скрежещущее по неровному асфальту.
* * *
Девчонка прекратила кричать. Давно, минут десять назад. Только судорожно всхлипывала, размазывая по щекам слезы.
Пятнадцать минут назад к ней в камеру зашел Семеныч. Прапорщик был доволен осмотром, который произвел в «оружейке», так как теперь ему стало понятно, что боеприпасов хватит на первое время с избытком. В таком прекрасном расположении духа он и появился в камере.
Рыженькая сжалась в комок, пытаясь отползти от него подальше, чем еще больше порадовала его. Семеныч полюбовался на нее еще немного, добродушно попыхивая сигаретой, прежде чем приступил к действиям. Сначала она молчала. И лишь когда он спустил брюки, открывая то, что до этого момента пряталось под ними, только тогда она закричала. Безнадежно и пронзительно…