Дальше — больше. Начались отказы приборов и оборудования. Члены экипажа умело уклонялись от пролетавших корабль насквозь от борта до борта кусков космического камня и тут же кидались заделывать пробоины, чтобы воздух не выходил. Трудились как черти, вспотели все, пылью космической перемазались. И в самый неожиданный момент какой-то камень попал в двигатель. Пробил трубопроводы, снес стрелки с приборов. Лишь чудом Инженер от паровой струи, вырвавшейся из пробоины в двигателе, увернулся, а так бы — хана ему.
В общем, серьезная авария случилась. Хорошо, что в это время туманность уже почти проскочили.
Сидят все по своим местам, пластырем ссадины заклеивают, стеклотканевыми бинтами раны кораблю заматывают, компаундом заливают да командиру о повреждениях докладывают. А летят уже не очень управляемо, потому что двигатель поврежден, а он кораблю — сердце. Тут и мозг корабля, компьютер, сдавать начал, потому что энергии ему от двигателя мало поступать стало. Свет по кораблю, само собой, только аварийный — маленькие такие белесые ночнички зажглись по стенам и на воротниках звездонавтов. И вовсе экипаж пригорюнился. Летят уже чуть не вслепую.
Летят так день, летят неделю. Жуют, конечно, сухой паек, поскольку Кок трением тепла для плиты и чайника добыть не умеет. Грустные думы думают, на Капитана с надеждой посматривают. Да только и Капитан не весел. Послали в окружающий вакуум сигнал распоследнего бедствия. Радист ответа, прикрыв глаза, ждет, а только нету и нету ответа. Видно, залетели уже совсем в космическую глухомань — вокруг ни звездочки искусственной, ни спутника.
Летят, почитай, уж месяц. И тут кто-то попытался кожаные подметки своих космических сапог в СВЧ-печке для еды согреть. Двигатель от такой лишней нагрузки чуть совсем не сдал. Мигнул по всем отсекам свет. Хорошо, Доктор это заметил да космическим кинжалом перерубил шнур у печки, иначе спалили бы двигатель окончательно. А как ударил Доктор по проводу, искра по кинжалу проскочила и руку ему обожгла. Сидит Доктор, руку мазью «Спасатель» намазывает и грустно ругается на того, кто подметку пытался зажарить. А тот не признается — стыдно ему.
И совсем уж, было, экипаж тоска взяла, как вдруг вахтенный что есть мочи лупит молотком по переборке и кричит во внутреннюю связь:
— Земля!
Это у звездонавтов со времен Колумба принято так кричать, когда твердь по курсу встречаешь. Вот и эта неизвестная планета летела на корабль прямо по курсу. Команда к иллюминаторам лбами и носами прилипла, глядят, точно — земля. Не наша планета Земля, конечно, а другая планета земного типа.