Айзенменгер пробурчал в ответ что-то неразборчивое.
— Что?
— Человек, я сказал. Елена, ты живой человек — вот и все, что это показало.
Она задумалась:
— Дура, правильнее сказать.
Он рассмеялся:
— Это одно и то же. — Ему было приятно, что она засмеялась вместе с ним.
— Джон? — прозвучал через несколько минут голос Елены, когда, казалось, прошла целая вечность и сон уже понемногу смежил им веки.
— Да?
— Что происходит, Джон?
— А?..
— Так ты знаешь или нет?
— На этот вопрос я смогу ответить завтра, когда разберусь с маленькой странностью, которую обнаружила Белинда.
— Значит, все действительно очень серьезно?
— Боюсь, что да, — ответил Айзенменгер, и Елена уловила в его голосе нотку горечи, от чего ей стало как-то не по себе.
— Тогда что это? — спросила она.
Он ответил не сразу:
— Очень похоже, в графиках Белинды прячется коварный убийца.
Они договорились, что Айзенменгер заедет за ней в шесть, а пока Елена решила посвятить свободное время насущным делам и с головой погрузилась в житейские проблемы мистера Кодмана, вызванные растратой и нарушением условий досрочного освобождения. Елена не просто работала вполсилы — она чувствовала, что не может сосредоточиться. В ее сознании все звучали загадочные и пугающие слова Айзенменгера, сказанные накануне; они преследовали ее всюду, за что бы она ни бралась, стараясь отвлечься. Справиться со своим состоянием Елена не могла. То и дело перед ее мысленным взором возникало сосредоточенное, суровое лицо Айзенменгера. Она и раньше замечала, что, стоит доктору задуматься, его лицо тотчас принимает отрешенное выражение — но лишь затем, чтобы через несколько минут озариться улыбкой понимания. Айзенменгер как будто знал конечную цель своих умозаключений, искал недостающие звенья мыслительной цепи, тянувшейся от безответных вопросов к разгадке, то есть к истине.
Елена решила заняться приготовлением ужина, хотя есть ей совершенно не хотелось. Скорее она затеяла это для того, чтобы как-то отвлечься от мрачных мыслей и скоротать время до приезда доктора. Но едва она ступила на кухню, как появился Айзенменгер. Под мышкой он сжимал бутылку вина. Хотя он и выглядел усталым, глаза его радостно светились. Во всем его облике было что-то необычное, но что именно, Елена не могла распознать.
— Ну? — накинулась она на него прямо с порога, но доктор ответил не сразу. Сняв пальто, он прошел в комнату и, улыбнувшись, сказал:
— Почему бы нам не выпить вина?
«Боже мой! Ну почему он так действует мне на нервы?» — подумала Елена, но вслух произнесла совсем другое:
— Есть какой-нибудь прогресс?