— Если мы вам не нужны, тогда зачем вы здесь?
Не будучи до конца уверенным, что попал в точку, он пристально наблюдал за реакцией Уортон.
Беверли сделала вид, будто пропустила слова Айзенменгера мимо ушей. Саркастически улыбнувшись, она сказала:
— Карлос? Вы даже не знаете его фамилии, я правильно понимаю?
Елена ответила тоном, в котором при желании можно было бы расслышать угрозу:
— Вы не понимаете масштаба дела, за которое взялись. Вы не знаете, как важно найти этого Карлоса, какую бы фамилию он ни носил.
Уортон смотрела на свою собеседницу не мигая. За все время, что Айзенменгер знал Беверли, это был первый случай, когда он смог прочитать по ее лицу, что у нее на уме. Он догадался, что инспектор полиции Беверли Уортон ощущает неуверенность. Однако Елена сказала еще не все.
— Если вы не считаете возможным сотрудничать с нами, нам ничто не мешает обратиться к старшему инспектору Ламберту.
Айзенменгер даже растерялся, видя, что разговор принимает слишком серьезный оборот. Он также видел, что слова Елены произвели серьезное впечатление и на Беверли. Доктор посмотрел на Уортон, потом снова перевел взгляд на Елену — такого выражения на ее лице ему еще не доводилось наблюдать.
— И знаете, что особенно любопытно? — Елена не скрывала своего превосходства. — Час назад я позвонила к вам в участок, так вот, ваши коллеги пребывают в полной уверенности, что вы больны.
В баре пахло сыростью. Запах не был неприятным, он лишь напоминал о том, что они находились в подвале, но Беверли Уортон в этот момент показалось, что откуда-то повеяло гнилью. Лицо ее вдруг стало суровым, вокруг глаз обозначились темные круги, а во взгляде появился какой-то особенный, недобрый блеск. Уортон и Елена не мигая смотрели друг на друга, и этот момент показался доктору длиной в целую вечность, несмотря на то что он был равен одному сердечному удару.
Наконец Беверли кивнула, и Айзенменгер расценил это как знак согласия. Уортон пригубила вина, медленно поставила бокал на стол и пробормотала:
— Поздравляю.
Елена, слегка расслабившись, проговорила усталым голосом:
— Значит, можно приступать к делу? Я больше не могу здесь находиться, вам наше общество, я вижу, тоже не слишком приятно, но Джон убедил меня, что вы нам нужны, и, по-видимому, мы нужны вам.
Не дожидаясь ответа Уортон, Айзенменгер задал первый вопрос:
— Насколько официальный характер носит ваше участие в этом деле?
— Нисколько, — выдохнула Уортон. — Ни в малейшей степени. Это мое дело, мое и только мое, во всяком случае пока.
— Могу я спросить почему?
Она передернула плечами: