После столь бурной ночи постель пребывала в страшном беспорядке: простыни измяты и скомканы, стеганое пуховое одеяло на полу, такое же измятое и перевернутое. Измятое их переплетенными телами. Эта мысль стучала Хартману в виски, словно заноза, буравя его сознание. Он перевернулся на спину и постарался подавить охватившую его панику. Нет оснований терять голову, принялся убеждать он себя, это произошло, и он получил от этого удовольствие. Сейчас важно сделать так, чтобы не осталось никаких последствий этой ночи. Он вдалеке от дома, и вскоре вчерашнее приключение станет прошлым, одним из многочисленных приключений, о котором спустя некоторое время он будет вспоминать не без удовольствия.
Наконец Хартман собрался с силами, чтобы встать и приготовиться к предстоящему дню. На часах было почти девять, значит, на первый доклад он уже опоздал и торопиться нет смысла. Душ, бритье, хороший завтрак. Он незаметно протиснется в задний ряд и проведет остаток дня впитывая академические знания, так, словно ничего не случилось, а потом вернется домой к жене и детишкам.
Да, именно так все и будет.
Спускаясь в холл, он вдруг вспомнил Клэр, но на этот раз не как женщину, с которой провел страстную ночь, а как человека, с которым ему предстоит провести большую часть дня в одних стенах. Как она будет смотреть на него сегодня? Что скажет? Будет ли ей стыдно за прошедшую ночь? Возможно, да…
Прихватив у портье утреннюю газету, он прошел в ресторан. Поскольку было воскресенье, большинство столиков, несмотря на относительно позднее время, были заняты. Оглядевшись, Хартман с облегчением увидел, что Клэр нет ни за одним из них, — очевидно, она работала. Он выбрал свободный столик в углу, сел спиной к залу и, заказав кашу и кофе, раскрыл газету.
Вскоре к нему подсел мужчина.
Алан. На бейдже, прикрепленном к лацкану пиджака Алана, Хартман прочитал его фамилию: Розенталь.
— Вы позволите?
Не дождавшись ответа, Алан Розенталь с тарелкой инжира и стаканом яблочного сока расположился за его столиком. Незваный гость занялся едой, Хартману же ничего не оставалось, кроме как украдкой бросать на него обеспокоенные взгляды и пытаться понять, что может значить это бесцеремонное появление. Почему он выбрал именно его столик и почему именно сейчас? Они не обменялись ни словом до этого момента.
Тем не менее сосед выглядел совершенно спокойным и лицо его ровным счетом ничего не выражало. Он жевал свой инжир и время от времени посматривал через плечо Хартмана на других посетителей ресторана. Глаза у него были невероятно блеклыми, отчего веки резко выделялись на широком лице. Мужчиной Розенталь был достаточно высоким, а под его дорогим пиджаком угадывались мощные мускулы, так что вид его не оставлял сомнений, что он сможет постоять за себя и спокойно справится с Хартманом, если тому вздумается наступить ему на ногу. Клэр говорила, что Алан гомосексуалист, но сейчас это не имело для Хартмана никакого значения. На гомосексуалиста Алан был совершенно не похож, но ведь голубой не обязательно должен жеманничать и одеваться в розовое и желтое. Возможно (тут Хартман не мог решить, тревожиться ему или радоваться), Алан просто заигрывал с ним.