— Какого типа задачу?
— Может быть, он уже давно хотел убивать, но только не мог действовать, пока не нашел для себя подходящей модели. Возможно, преступник почерпнул ее из фильма или книги. Или же такой моделью стала судьба реального, знакомого ему человека. Имеется некий образ, с которым он себя отождествляет. Пример, следуя которому, он считает убийство вполне приемлемым действием. А далее я затрудняюсь добавить что-либо.
— А ты попробуй, — подзадоривал его Райм.
— Его тяга к истории наталкивает на мысль, что его примером для подражания является какая-то знаменитая личность из прошлого.
— Реальная?
— Этого я утверждать не могу. Может быть, и выдуманная. Кем бы ни была эта Ханна, она наверняка являлась действующим лицом той же истории. И немецкий язык тоже имеет значение. Возможно, тут прослеживается связь с американцами немецкого происхождения.
— У тебя есть какие-нибудь предположения относительно того, что его подталкивает к подобным действиям?
— Фрейд заявил бы, — а что еще он мог бы предположить? — что тут имеет место сексуальный конфликт, развившийся на базе эдипова комплекса. Сейчас считается, что любая моральная травма может послужить катализатором неуправляемого процесса. И это вовсе не обязательно будет одноразовое событие. Здесь может присутствовать и самонедостаточность, и целая серия неудач в личной жизни и профессиональной деятельности. Трудно сказать. — Глаза Терри засветились, когда он вновь взглянул на таблицу. — Я очень надеюсь, Линкольн, что вы схватите его живым. Мне страшно хотелось бы побеседовать с ним пару часиков.
— Том, ты все это записываешь? — осведомился Райм.
— Да.
— Еще один вопрос, — начал Линкольн.
— И я бы сказал, весьма важный вопрос, — ухмыльнулся Терри. — Почему он оставляет вам «ключевые» предметы? Я угадал?
— Да. Так почему же?
— Ну, если подумать о том, что он уже совершил… Он таким образом разговаривает с вами. И не бормочет нечто несвязное, как Сын Сэма или Зодиак. Он не шизофреник. Преступник общается с тобой на понятном тебе языке. И это — язык судебной экспертизы. Почему? — Добинс снова принялся расхаживать по комнате, изредка посматривая на таблицу. — У меня создается впечатление, что преступник как бы хочет разделить свою вину с кем-то еще. Понимаешь, ему трудно убивать. А если появляются сообщники, то уже легче. Если вы не спасаете жертву вовремя, то вина частично ложится и на вас.
— Вот это здорово, — заметил Райм. — Значит, он так и будет подкидывать нам ключи к разгадке собственных шарад, да таких, с которыми возможно справиться. Если загадка окажется чересчур сложной, он не сможет разделить с кем-либо бремя вины.