– Надо найти девочке нормальную одежду, – сказал Манчини, подходя к фургону и кладя рюкзак на ступеньку. – Тут все же не бульвар Сансет.
– Все в порядке? – осторожно спросила Атика, почему-то глядя на Шибанова. Видимо, на лице у хоккеиста было написано, что не все, далеко не все теперь в порядке. Тем не менее, он улыбнулся и сказал:
– Все хорошо. Наши победили.
Негр уже возился в холодильнике – видимо, хотел вознаградить себя холодным «будвайзером» за успешное участие в боевой операции.
– Разберите, пожалуйста, что там в рюкзаках, – попросил коп Атику и Мидори, после чего поманил Ростислава пальцем:
– Расти, нужно поговорить.
Они отошли за кабину, в тень, и Манчини протянул хоккеисту открытую пачку сигарет. Ростислав покачал головой:
– Не курю.
– Напрасно, хорошие сигареты… Слушай, Расти, я тебя не совсем понимаю. Ты вроде был не против, когда меня позвали присоединиться к вашему отряду. В гараже Тодда ты повел себя немного неправильно, ну да ладно, я списал на аффект. Но сегодня… Ты не хочешь испачкать руки?
– Я не понимаю, зачем нужно было убивать этого Трейси, ковбоя, – упрямо сказал Шибанов.
– Затем, чтобы этот ковбой Трейси не убил меня, тебя или нашего черномазого приятеля.
Слово «черномазый» неприятно кольнуло Ростислава.
– Джей уже черномазый?
– Извини, – пробормотал Манчини, закуривая. – На самом деле я спокойно к ним отношусь, но работа в участке… Это, считай, профессиональный термин.
– Ладно, проехали. Так что я сделал неправильно?
– Ты свалил грязную работу на меня. Подстрелил ковбоя, но добивать не стал. Хотя понимал, что рана смертельная. Тебе было бы легче, если бы он сдох там в страшных мучениях?
– А зачем ты застрелил второго? Для чего ранил толстяка, он был явно безобиден?
– Ты сам ответил на свой вопрос, Расти. Второй был опасен, он рано или поздно выкинул бы какую-то штуку. Толстяка я ранил, чтобы напугать остальных. Если ты не заметил, я всего лишь прострелил ему мякоть икры. Даже кость, полагаю, не задел.
Шибанов молчал, ковыряя ногтем отслоившуюся чешуйку серебряной краски на радиаторе.
– Я хочу попросить об одном, Расти. Я против тебя ничего не имею, но я – коп. А ты – хоккеист. Остальные вообще не в счет, включая Джея с его постоянными россказнями о подвигах в гетто, в котором он, по-моему, и не жил-то сроду. Поверь, я лучше знаю, когда нужно стрелять.
Полицейский внимательно смотрел на Ростислава, не обращая внимания на длинный столбик пепла, собравшийся на кончике сигареты. Наконец, столбик отвалился и упал на песок.
– Я понял, – глухо произнес Шибанов. – Но я не привык убивать, Рик. Одно дело – заехать кому-то в челюсть на хоккейной площадке. Это часть шоу, мне за него платят. И совсем другое – убивать людей. Причем не из чувства самосохранения, это я еще мог бы понять… Просто убивать. По ситуации. Потому что так лучше.