И все же в этом Париже начала XII в. кое-что уже сдвинулось с места, и это могло найти отклик в открытом уме Алиеноры. Она сама выросла в просвещенной семье и должна была ценить склонность мужа к литературе, хотя ее собственное образование сильно отличалось от того, которое получил он. Почти монастырское образование Людовика, несомненно, включало в себя то, что именовали семью свободными искусствами, то есть круг знаний того времени с четырьмя отраслями естественных наук: арифметика, геометрия, музыка и астрономия, — и тремя духовными науками: грамматика, риторика и диалектика, причем все это было сильно разбавлено теологией, тогда как Алиенора, вероятно, получила образование куда более светское. Это следует понимать в соответствии с нормами того времени: если она и изучала латынь по Овидию, то прежде она познакомилась с ней через Библию и писания Отцов Церкви. А главное, ее детство прошло под песни трубадуров, и имя одного из них, по крайней мере, нам известно: это Бледри, кельт, — вероятно, ирландец или галл, — живший при дворе ее отца; вместе с тем трубадур Серкамон в прекрасной planh[8], написанной им по случаю кончины герцога, восхвалял щедрость Гильома X по отношению к поэтам.
Париж еще не приобрел той огромной международной известности, какую ему впоследствии принесет его университет, хотя там уже звучали страстные споры, свидетельствующие о наличии интеллектуальной жизни. Под сенью крупных монастырей — Сен-Виктор, Сен-Медар, Сен-Марсель, Сент-Женевьев, — учителя и школяры уже обсуждали «вопросы» и стремились к синтезу с пылом, служившим добрым предзнаменованием: Париж вот-вот мог затмить крупные школы, которые до тех пор считались наиболее известными — такие монастырские школы, как Бек или Флери-сюр-Луар, или епископские школы Лана, Реймса и даже Шартра. Алиенора, несомненно, уже слышала об Абеляре, этом обольстительном и несносном герое, который еще неоперившимся студентом не побоялся бросить вызов самым выдающимся ученым, но, в расцвете своей великолепной интеллектуальной карьеры, прославился главным образом благодаря своему роману с Элоизой.
Ко времени свадьбы Алиеноры не прошло и двадцати лет с тех пор, как разыгралась эта скандальная история, и Абеляр получил свое унизительное увечье, нанесенное ему дядей Элоизы, который пришел в ярость из-за того, что его племянница оказалась обесчещенной. Алиенора, разумеется, слышала удивительную историю этой девушки, в семнадцать лет прославившейся благодаря своей учености и к тому времени ставшей настоятельницей в аббатстве Параклет; ее навеки разлучили с возлюбленным, но в сердце своем она сохранила ему беспредельную верность. Эта история, которая и через восемь столетий не перестала быть захватывающей, в то время была животрепещущей еще и потому, что оба ее героя были живы; и она только обостряла пристрастие Алиеноры ко всему романтическому.