Вышло так, что приняли предложение императора. Гонцы сицилийского короля уехали раздосадованными, предрекая крестоносцам горькое разочарование и обещая им, что вскоре они узнают, чего стоит слово греков. Но Алиенора, должно быть, торжествовала. Союз ее дяди, Раймунда де Пуатье, с Византией оказался соблазнительнее сицилийских предложений.
Три месяца спустя она тронулась в путь бок о бок с мужем, окруженная той самой толпой прислужниц и в сопровождении того несметного количество возов, которые История не перестает ставить ей в упрек. Ей, конечно же, требовались ковры на каждой стоянке; множество палаток на случай каких-либо потерь или непогоды; платья, чтобы то и дело их менять; меха, чтобы не замерзнуть, и легкие покрывала, чтобы уберечься от загара; сменные седла и сбруя, и еще чаши, и кувшины, и драгоценности, и все ее уборы и украшения, и все кухонные принадлежности, да мало ли что еще. Но при этом ей было двадцать четыре года, она обладала железным здоровьем и поразительной выносливостью и могла подолгу держаться в седле.
Это произошло 12 мая 1147 г. Предыдущие дни были наполнены волнениями: Людовик с Алиенорой провели их в монастырской церкви Сен-Дени в окружении такой огромной толпы, что, когда они захотели покинуть собор, то не смогли через нее пробраться, и пришлось выходить через дортуар монахов. Людовик, следуя обычаю, отныне установившемуся у французских королей, поклонился мощам Святого Дионисия, затем взял с алтаря прославленную орифламму, красно-золотое королевское знамя, «стяг Франции»; и сам папа Евгений III, прибывший специально ради этого случая, вручил ему суму и посох паломника. Ведь крестовый поход, который сегодня представляется нам военной экспедицией, прежде всего был паломничеством. Паломники были вооружены, это правда; но, если они взялись за оружие, то сделали это прежде всего для того, чтобы обеспечить безопасность самой Святой Земли и тех мирных паломников, которые смогли туда прийти до арабских завоеваний, и даже позже, до подхода турок, могли беспрепятственно посещать Иерусалим.
Войска Людовика VII, как и за пятьдесят лет до них первые крестоносцы, добрались до Константинополя через Центральную и Восточную Европу. Трудности возникли с самого начала: вскоре после того, как армия перешла Рейн, поблизости от Бориса повсюду начались распри и стычки с немцами: их обвиняли во всех мыслимых и немыслимых провинностях, называя пьяницами, задирами, бесчестными, бессовестными и так далее. Еще дальше, в Венгрии и Болгарии, стало трудно добывать пропитание: и в этом тоже винили немцев, прошедших тем же путем немного раньше и опустошивших рынки. Дело в том, что германский император, Конрад Гогенштауфен, также взял крест, вняв призыву святого Бернарда.