— Я понял, Кэти. Включает ли в себя скука философские разговоры с чайками?
— Да, конечно!
— Послушай, а Драч отвечает тебе?
— Если б он отвечал, это было б уже сдвигом, а не сладкой скукой. Я все-таки чувствую разницу.
— Прекрасно. В этом я и хотел убедиться. — Голос был снова мягким и снисходительным. — Да, чтобы не забыть. Агата и Кевин передают тебе привет.
— Спасибо, — сказала она после паузы. — Передай им… передай им, что я их помню и люблю, — тихо закончила она и осторожно положила трубку.
Услышав гудки отбоя, Джад огорченно вздохнул, встал и прошлепал босиком в кухню. Разговаривать с Кэти — все равно что идти по минному полю, думал он, открывая холодильник. Никогда не поймешь, примет она твои слова мирно или взорвется от возмущения. С банкой пива в руках Джад прошел в комнату, отделанную в прохладных бирюзово-белых тонах, сел на кушетку и принялся набирать номер, который помнил уже наизусть. Гудок. Отхлебнув пива, Джад закинул ноги на журнальный столик.
— Донован слушает.
— Вы быстрее, чем раньше, подходите к телефону.
— Как она?
— Укрывается от нас, как может.
— До сих пор?
— До сих пор.
— Черт! — вырвалось у Кевина.
— Да, именно.
— Что она говорит?
— Шлет вам привет.
— И все?
— Рассказывает о своих беседах с чайками.
— С ними беседует, а с вами не хочет?
— Сегодня не захотела. Я впал в немилость.
— Что, пытались командовать?
— Не без этого. — Джад раздраженно скривился.
— А наша Кэти таких штук не любит.
— Да уж. Я это сполна прочувствовал.
— Но что-нибудь еще она сказала?
— Можно считать, ничего. Насколько я понимаю, она по-прежнему наслаждается чисто растительной жизнью. Послушайте, Донован, — вдруг заговорил он серьезно и резко, — я все же не понимаю, как вы сумели довести ее до такого состояния?
— Мы заставляли ее работать на износ, дружище, — вздохнул Кевин. — Хотя, впрочем, нет, мы разрешали ей работать на износ — это, пожалуй, самое точное. Кэти действительно рабочая лошадка. Взявшись что-то везти, она просто не в состоянии остановиться.
— Значит, вам надо было остановить ее.
— Видите ли, лошадь можно подвести к воде, но заставить пить — немыслимо.
— Кэти не лошадь, а нежная женщина. Женщина, которая столько заботилась обо всех вокруг, что разучилась заботиться о себе. Предупреждаю вас, Донован: вернувшись с острова, она больше не станет гробить себя ни ради вас, ни ради «Дома». Я прослежу, чтобы этого не было.
— А она все же вернется? — со смесью надежды и неуверенности спросил Кевин.
— А как же иначе? Она вернется ко мне. Вы что, сомневаетесь в этом?
— Я сомневаюсь во всем, кроме одной только вещи: кроме того, что она мне очень нужна.