Милка думала, что ожидание неминуемого конца никогда не кончится, и эта ночь точно будет для неё последней. Воображение рисовало кровавые картины смертного пиршества, где главным блюдом будет, конечно, она, вот только с количеством и видом пирующих Милка никак не могла определиться. Так и мучалась, решая — то ли это будет стая волков, то ли ещё какая нечисть лесная, пока мозг, не в состоянии определиться, отключился на неопределённый срок, погрузив свою хозяйку в глубокий беспробудный сон.
С трудом разлепив глаза, Милка вскочила на ноги, больно стукнувшись о низко нависающую ветку и охнув, на четвереньках выползла из своего укрытия.
Ночь отправилась в свои чертоги, уступив очередь разгорающемуся дню. На алые нити солнечных лучей нанизались подкрашенные кармином опаловые бусины облаков, неосмотрительно отколовшиеся от аметистовой глыбы, клубящейся за темной громадой леса.
— Мне надо на восток, там город, люди. Толку по лесу блуждать, — глянув на небо, решила Милка, удивившись, как же она сразу не сообразила и отправилась навстречу солнышку, собирая длинным подолом росу с высокой травы. Под ноги сами стелились тропинки, соревнуясь между собой, какая удобней будет. И почему это раньше лес казался ей непроходимым, когда она за Дарьей плелась, здесь так красиво — в малахитовой траве свечами встают высокие сиреневые соцветия, выглядывают шляпки грибов, низенькие кусты облеплены темно-синими ягодами.
— Пробовать не буду, — несмотря на бурчание в животе, осмотрительно размышляла Милка, — грибы жарить, парить надо, не на чем, да и не разбираюсь я в них. А ягоды? Тоже не буду, съешь что-либо не то, и вырастут ослиные уши или нос, как у слона. Сейчас бы знакомого чего-нибудь, яблок или бананов…
Ослепительная вспышка прервала гастрономические раздумья. Из-под ног факелом вырвался язык фиолетового пламени. Девушка испуганным зайцем метнулась в сторону. И там — огонь! Она прыгнула вперёд и угодила в костер, набросившийся на свою жертву с неистовостью маньяка. Милка, вереща вовсё горло, попыталась выбраться из слепящего пламени, радужным кольцом оцепившего её. И почти сорвав голос, сообразила, что орёт-то она зря — пламя не причиняло ей вреда, не обжигало тело, а больше напоминало голографическое шоу.
"А ведь это уже с мной было, в тот раз, когда я сошла с тропы!" — Милка застыла, глядя, как растекаются черные проплешины в тех местах, где она бегала, как сумасшедшая. Она облегченно вздохнула и тремя длинными прыжками выскочила на свободное от бутафорского огня место.
Девушка присела, озадаченно рассматривая сожженную растительность — невесомым серым пеплом стала мокрая от росы трава. Горело-то по настоящему, и неслабо, от въедливого запаха гари даже дыхание перехватывает.