Сергей и сам не заметил, как вскинул винтовку. Выпад, удар, и мгновенное, с вложением всего веса удержание. Ствол дернулся, передав агонию умирающего.
– Кончено. – Прохрипел Круглов пересохшим голосом. – Вот так… А то хунхузы, хунхузы. Он не закончил.
Одна половина его сознания отлично сознавала, что произошло нечто из ряда вон выходящее, немыслимое. Он, вольноопределяющийся Сережа Круглов, вчерашний студент, и мямля, не обидевший за все свои двадцать два года и мухи, только что, совершенно хладнокровно и даже с некоторым изяществом убил шестерых. Казалось бы, ему следовало ужаснуться этому факту. Однако ничего подобного. Не дрожат руки, не подступает к горлу предательская тошнота. И полная, неколебимая уверенность в своей правоте и верности всего сделанного.
А другая часть естества совершенно независимо от него самого внимательно оценивает ситуацию. Прикидывает количество трофейных боеприпасов, стволов, пути возможного подхода подкрепления к выведенному из строя неприятелю, и конечно же просчитывает возможное развитие ситуации.
Попытка Сережи впасть в прострацию не удалась. Второе я неуловимо, но жестко взяло управление телом и эмоциями в свои руки.
…Проверить карманы, собрать оружие, провиант. На все про все пять минут. Второе, просчитать ориентиры, выбрать направление, и уходить. Не забыть уложить всех, и правых и виноватых в фанзу, а затем подпалить.
… Хоронить некогда, а запутать возможных преследователей не помешает… – Сложились в план короткие, словно приказ мысли.
– Ротмистр отдельного корпуса жандармской стражи Михайлов. – Мужчина, сидящий за столом сдвинул бумаги, которые просматривал в тот момент, когда в кабинет ввели Сергея. – Присаживайтесь, господин Круглов. Располагайтесь, только вот сюда, на стульчик… Больно уж костюм ваш, того… Вы уж простите великодушно, что вынужден был определить вас на эти два дня под арест, голубчик. Однако…Судите сами, возможно ли тому, что вы написали без дознания верить?
Офицер вынул из ящика стола несколько скрепленных листков. Отставил их на длину руки и прочитал густо обведенный чернилами абзац: Вот…Примерно в семнадцать часов тридцать минут я снес убитых хунхузов и своих спутников в фанзу, а после подпалил строение. Дождавшись, когда огонь принялся, двинулся на юго- восток…
Часики, кстати, пристав в опись не внес, неужели запамятовал? -Ротмистр скупо улыбнулся.
Часов, у меня не было. – Отозвался Сергей, которому уже до крайности надоели неловкие попытки выловить несоответствия в его рассказе. Прошедшего за сутки по глухой Уссурийской тайге почти два десятка километров и чудом вышедшего к железнодорожному полотну вольноопределяющегося подобрала дрезина с объезжающими участок пути стражниками. Выслушав историю чудесного спасения его доставили в Уссурийск, а после, в плацкартном вагоне скорого поезда и во Владивосток. А вот теперь он уже третий день сидел в камере караульного помещения гарнизонной комендатуры на Беговой улице. Еще в первый день он чистосердечно изложил на бумаге все произошедшее с ним, а вот теперь ждал решения совей судьбы.