— Извини. Просто.
Только много позже он рассказал, что видел на Сельфане. Это было ужасно. Эстерия никогда не думала, что любители «пыльцы» могут дойти до такого. И парень не врал и не обманывал. А тогда… Сел на диван, не отпуская ее, а она разрыдалась еще больше от обиды. Но вдруг остались только его ласковые и добрые руки, нежно гладящие ее по голове и вздрагивающим плечам. Алекс был совсем другой, нежели пять минут назад. И это ее даже напугало. Впрочем, может, благодаря именно испугу она быстро успокоилась. Отстранившись, взглянула в его лицо, а парень тронул рукой рубашку на своей груди:
— Ну, все? Не плачь. Вот, насквозь мокрая… Плакса ты…
Потом была примерка. Платья, другая одежда. А вечером вывел ее погулять по саду дворца. Оказывается, его дом стоял прямо в саду. Там было так тихо и спокойно… И впервые Эстерия вдруг поверила, что теперь не умрет. Они мирно шли по аллее среди высоких, аккуратно подстриженных неизвестных ей растений. Юноша похрустывал каблуками по стеклобетону, гравиколяска, в которой сидела виконтесса, поскольку девушке было тяжеловато поспевать за ним, бесшумно плыла рядом.
Простая мирная прогулка в молчании. Но слова были не нужны ни ему, ни ей. Парочка остановились возле пруда, в котором плавали большие красивые птицы. Почему-то ей захотелось их накормить, и птицы, словно почувствовав ее желание, начали переговариваться высокими, тонкими трелями, раскачивая разноцветными султанами на головах…
— Они красивые… У тебя ничего нет, чтобы их покормить?
Алекс задумчиво посмотрел на нее, дернул краешком губы:
— Хочешь умереть?
Эстерия даже вздрогнула:
— Почему?!
— Это хищники. Если что-то бросить одному, то начнется настоящее побоище. Вся стая броситься на того, кто дал им пищу, чтобы получить тоже. И просто растерзают угощающего человека на куски. Теряют контроль над собой и не могут остановиться. Вообще эти птички очень интересные. Когда добывают еду, то делят ее между всеми поровну. Абсолютно. Этакая уравниловка. Ученые, изучив их поведение, считают, что у них коллективный разум.
Девушка не на шутку удивилась:
— Это как?
— Очень просто. Один мозг на всех. Видишь вон ту, с розовой окраской?
— Да.
Действительно, отличающая размерами и окрасом птица держалась поодаль остальных, почти у другого берега пруда.
— И что?
— Мозг стаи — в ней. Остальные — просто рабочие органы. Безмозглые, тупые исполнительные механизмы.
— Откуда ты знаешь?
Он усмехнулся, на этот раз по-настоящему:
— Я здесь подольше, чем ты. И успел изучить адаптационный курс.
Эстерия вновь спросила: