— Дрейфишь, Мият, и не можешь скрыть свою слабость. Говори тише, чтобы другие не услышали. Мы здесь ради великого дела, ясно тебе?
— Хочешь сказать, что нам не о чем беспокоиться, что мы списаны в расход и должны погибнуть, чтобы другие смогли драпануть и спасти свою шкуру?
Лазар ничего не ответил. Он обвел взглядом левый фланг немцев и заметил за поваленными деревьями головы в касках. Через несколько секунд раздался свист, неподалеку от партизан взорвались мины.
— Кидают? Ну и пусть! Говорю, ничего страшного нет, — произнес Лазар.
— Хочешь подбодрить? — едко спросил Мият.
— Такая у меня должность... И вообще, заткнись наконец!
— А мне, может, охота поговорить.
— Отложим до более подходящего времени.
— Эх, если бы знать, что оно будет... Тогда я бы и помолчал. А так не могу.
— Не можешь, так уходи отсюда!
— Один я никуда не пойду. Лучше пуля. Но ведь я знаю, что и другие так думают.
— Сомневаюсь!
Мият почувствовал, что командир взвода едва сдерживается, чтобы не сорваться.
Стрельба усилилась. У Лазара заложило уши. Пули ложились все ближе. Приглушенно застонал раненый боец, потом второй. Тяжелораненых товарищи отнесли по узкой тропинке к ущелью, заросшему пожелтевшими от палящих лучей солнца елями. По этому ущелью, скрытому от глаз врага, днем и ночью пробирались небольшие группы раненых и больных партизан. Они медленно двигались, идя на восток, в долину. Те, у кого уже не оставалось сил, не дойдя до желанной долины, до шумящей в ней быстрой реки, умирали в пути или искали хоть какого-нибудь, пусть ненадежного, убежища среди скал.
Взводу Лазара была поставлена задача помешать эсэсовцам завладеть господствующей над местностью высотой в прикрыть отход раненых.
«Без приказа не смей даже думать об отступлении. Ты защищаешь важнейшую высоту, это наше самое уязвимое место. От выдержки твоего взвода зависят сотни жизней» — вот что сказал командир батальона в ответ на его вопрос о возможности отхода к дубовой роще, и Лазар запомнил эти слова.
Он взглянул на Мията, который что-то бормотал себе под нос, Он терпел этого трепача, вероятно, за его удивительную интуицию. Тот обладал каким-то даром предвидения, хотя и любил все преувеличивать.
Лазар потер глаза, пытаясь отогнать сон, и стал пристально вглядываться в холмы, с которых немцы так щедро поливали их огнем. Но отяжелевшие веки сами собой закрывались, и, на секунду поддавшись дремоте, он уронил голову на руки. Но уже в следующее мгновение, очнувшись, он напомнил бойцам, чтобы они не тратили зря патроны:
— Эсэсовцев пугать — дохлый номер. Они воробьи стреляные и вернут нам пули с процентами. Спесь с них сбивает только неминуемая близкая смерть. Вот тогда они кидаются спасать свои шкуры.