Грозные годы (Лабович, Гончин) - страница 212

— Давайте заколем его тут же, — предложил бородач с большим носом. — Чего нам с ним вожжаться да терять время?

Но одноглазый воспротивился:

— Воевода приказал доставить его живым, чтобы допросить, вдруг чего скажет... Нашим войскам нужны сведения о противнике.

— Каким это вашим войскам, сопляки бородатые?! — закричал Рыжик. — Разве ваш сброд можно называть войском?

— Я бы ему этого не простил! — возмутился носатый. — Вы что, не видите, что он нас оскорбляет?

Но одноглазый снова осадил его:

— Приказ есть приказ! Слово воеводы закон. Может, у коммунистов есть какие секреты, раз они так успешно воюют. Ну-ка поставьте его на ноги!

Четники подняли связанного Рыжика. Носатый не выдержал и сильно ударил его в спину прикладом. Рыжик упал, но тут же быстро встал как ни в чем не бывало и так громко захохотал, что эхо отозвалось со всех сторон.

Одноглазый покосился на него здоровым глазом.

— Чего ты смеешься? — спросил он.

— А как же мне не смеяться?! — весело крикнул Рыжик. — Вы хотите знать наши секреты? Дайте мне автомат и развяжите руки, сразу их узнаете!

Одноглазый четник насупился и повернулся к своим.

— Вы слышите? — спросил он. — Слышите эту партизанскую сволочь?

— Он над нами издевается! — вспыхнул носатый. — Зарезать его сейчас же! Дайте его мне!

— Ни в коем случае! — заорал в ответ одноглазый. — Отведем его к воеводе, пусть там попробует так поговорить. Там он у нас запоет, вспомнит и то, чего никогда не знал. Пошли, холера партизанская, к воеводе, там мы тебя тупым ножом будем резать! Быстрей! — И одноглазый замахнулся прикладом.

Рыжик выпрямился, тряхнул головой и зашагал. Все близлежащее пространство огласилось его пением:

Долго в цепях нас держали,
Долго нас голод томил,
Черные дни миновали,
Час искупленья пробил.

Носатый только взмахнул руками и вскрикнул как подстреленный. У него даже слезы выступили на глазах от злости.

— Дайте мне его! — снова крикнул он. — Я перережу ему горло!

Одноглазый оставался непреклонным, хотя и сам скрипел зубами, едва сдерживая гнев. Когда вошли в село, Рыжик еще громче запел:

Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.

Услышав песню, крестьяне поспешили выйти на улицу, дети выскочили на самую дорогу, некоторые женщины открыли окна и испуганно смотрели на это странное шествие. Наконец Рыжика привели к штабу, и одноглазый толкнул его к дверям. Двое часовых подхватили его и потащили внутрь. В ноздри партизана ударил смрадный, прокисший воздух.

— О черт! — воскликнул он. — Что за скотина здесь живет?!