— Да, да! — закивал Литерс. — Гнилому дереву ненужна плодородная почва... Сбежал из Белграда сюда, превратил отель в виллу, окружил себя танками и вооруженной до зубов охраной.
— Он считает, что Белградский гарнизон существует только для того, чтобы охранять его драгоценную жизнь, — съехидничал Майер.
— И чтобы низшие чины обеспечивали его смазливыми девчонками! — бросил Гельм.
— Да, да, — снова кивнул Литерс. — Он здесь наслаждается жизнью, пьет первоклассные вина, забавляется с девочками, а наши на Восточном фронте...
Они помолчали. В это время Глейз фон Хорстенау решил было подойти к ним, но поскольку все трое делали вид, будто не замечают его, он понял, что они не хотят, чтобы им мешали, и вернулся к Резенеру и Турнеру, чтобы продолжить начатый им разговор о Литерсе.
— По мнению Литерса, господа, — подытожил Хорстенау, — мы с вами являемся лишь горсткой генералов-склеротиков, от которых вермахт никак не может избавиться. Единственная наша цель, считает он, — это выслужиться перед фюрером, Кейтелем и Гиммлером...
А в это время Гельм продолжал:
— Кайзербергам, несмотря на всю их глупость, ошибки прощаются, так как у них перед фамилией стоит «фон». Если же, например, ошибемся мы, поверив неточной информации, то именно кайзерберги первыми обрушатся на нас, хотя сами они полные невежды, не способные ни к какому делу...
— Он что, инвалид войны? — спросил Литерс.
— Всего лишь жертва дорожной катастрофы под Зальцбургом в 1939 году.
— Что же все-таки сделал! Кайзерберг в Белграде для ликвидации коммунистического подполья? — спросил Литерс.
— Вероятно, вы хотели спросить, каким образом он борется с коммунистами отсюда, с Авалы? — ехидно усмехнулся Гельм.
— Кроме расправ над мирным населением, он не предпринимал ничего, — ответил подполковник Майер. — С вашего разрешения, это просто замшелый бурбон из окружения генерала Хорстенау.
— Он выполнял, правда, кое-какие указания генерала Бёме, — добавил Гельм, укоризненно взглянув на Майера.
Разделившись на отдельные группки, участники «экскурсии» наперебой старались оговорить отсутствующих и даже присутствующих коллег, соревнуясь в обвинениях и упреках по поводу неэффективности предпринимаемых ими действий для подавления коммунистического движения.
Когда все стали спускаться обратно к отелю, к группе Литерса присоединился Бензлер, который в отличие от всех остальных имел свои собственные взгляды на положение в Белграде и во всех занятых немецкими войсками областях Югославии.
— Я не помешаю? — спросил он.
— Нисколько! — ответил Литерс.
— Мне показалось, что вы обсуждали нечто животрепещущее? — поинтересовался Бензлер, с любопытством оглядывая их.