Самые тяжелые дни наступили для, нее, когда Гаврош ушел в партизаны. Она никогда не забудет, как они прощались ночью. Долго-долго, обнявшись, стояли они на берегу Дуная, молча глядя друг на друга, и Хайка вдруг увидела на щеках Гавроша слезы. Она вернулась домой будто в полусне. Ей казалось, что черная ночь давит, душит ее. До самого утра она просидела без сна, думая о Гавроше, и именно тогда решила разыскать его, где бы он ни был, чтобы уже не разлучаться никогда.
Сейчас, глядя на него, она спрашивала себя, почему он в последнее время словно охладел к ней, почему он тогда не захотел, чтобы она осталась вместе с ним и Шилей на холме в охранении, почему он как-то по-особенному, не так, как с другими, разговаривает с Ритой и почему Рита тоже явно выделяет его из остальных бойцов роты, охотнее беседует с ним, чем с кем бы то ни было еще?..
Неожиданно Хайка почувствовала на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, увидела, что Шиля, спавший на полу рядом с Гаврошем, проснулся и пристально смотрит на нее.
— Ты что на меня так уставился? — шепотом спросила она.
— Я уже несколько дней за тобой наблюдаю и думаю: до чего же красивая девушка досталась Гаврошу! — тоже шепотом ответил тот.
Она смущенно опустила глаза. Разбуженный их разговором, проснулся и Гаврош.
— Шиля, кончай трепаться! — бросил он и сказал, обращаясь к Хайке: — Ты бы легла, отдохнула немного, завтра ведь снова в путь.
Шиля поворочался и затих. Как-то само собой получилось, что он стал для Гавроша и Хайки своего рода опекуном и покровителем их любви, о которой в батальоне знали все и за которую многие их осуждали, считая, что война и любовь — вещи несовместимые.
Гаврош больше не мог заснуть. Он встал и подложил в печь дров. Когда огонь разгорелся, Гаврош подошел к спящей Хайке, поплотнее укрыл ее одеялом и сел рядом с ней точно так же, как она чуть раньше — около него. Он с нежностью смотрел на ее загорелое лицо, черные густые волосы, упавшие на чистый лоб. Эта девушка, которую он так любил, с удивительным мужеством переносила все трудности партизанской жизни, на которые обрекла себя во имя своей любви. Конечно, при этом большую роль играл и ее твердый характер, не позволявший ей ни при каких обстоятельствах выказывать слабость. Из-за ее характера у них с Гаврошем раньше нередко случались размолвки, никогда, впрочем, не длившиеся больше нескольких минут. И Хайка, и Гаврош знали, что не смогли бы прожить друг без друга и что любовь — великое счастье, которое нужно беречь. Давно известно, что любовь делает человека лучше, добрее, благороднее, и сейчас Гаврош спрашивал себя, не это ли чувство к Хайке руководило им, когда он в свое время отпустил двух пленных итальянцев, показавших ему фотографии детей. Присутствие девушки оказывало благотворное воздействие на Гавроша, но в то же время его снова стали одолевать новые, тревожные мысли. Вот и сейчас воспоминание о том бое вызвало в его памяти картину трагической гибели дяди Мичо и Драгослава Ратинацев, и Гаврошу пришло в голову, что то же самое может произойти с ним и его Хайкой.