Помедлив, Толстый Чарли отпил побольше. Ему показалось, он чувствует на языке вкус алое и розмарина. Интересно, может, соль здесь и правда от слез?
— Розмарин кладут на долгую память, — сказал, доливая вино, Паук.
Толстый Чарли начал было объяснять, что сегодня ему пить не следует, что завтра ему на работу, но Паук его оборвал:
— Твоя очередь произносить тост.
— Э-э-э… верно, — сказал Толстый Чарли. — За маму.
Они выпили за маму. Толстый Чарли обнаружил, что горькое вино начинает ему нравиться. Глаза у него защипало, все существо пронзило ощущение глубокой, болезненной утраты. Он скучал по матери. Он скучал по своему детству. Он даже скучал по отцу. Паук по другую сторону стола тряхнул головой, по щеке у него скатилась слеза и с плеском упала в бокал. Потянувшись за бутылкой, он налил им обоим еще.
Толстый Чарли выпил.
Печаль бежала по его венам, наполняя душу, само его существо болью утраты, которая поднималась, как приливная волна.
Теперь и по его лицу бежали слезы и плескались в стакан. Он порылся по карманам в поисках бумажного носового платка. Паук разлил остатки вина.
— Тут правда продают такое вино?
— У владельца была бутылка, о которой он даже не подозревал. Надо было только напомнить.
Толстый Чарли высморкался.
— Я даже не знал, что у меня есть брат.
— А я знал, — отозвался Паук. — Все собирался тебя найти, но то и дело что-нибудь отвлекало. Сам знаешь, как это бывает.
— Да нет. Вообще-то не знаю.
— Всякие дела.
— Какие дела?
— Всякие. Возникали. Ведь дела затем и существуют. Чтобы возникать. Не могу же я уследить за всем и вся?!
— Какие, например?
Паук выпил еще.
— Ну как хочешь, сам напросился. В прошлый раз, когда я решил, что надо бы тебя повидать, я — как бы это сказать? — стал планировать все заранее. Хотел, чтобы все прошло лучше не бывает. Надо было выбрать одежду, потом придумать, что скажу при встрече. Сам понимаешь, встреча двух братьев — эпический сюжет, верно? И решил, что лучше всего к такому торжественному случаю подходят стихи. Но какие именно? Отбарабанить рэп? Продекламировать гекзаметр? Не мог же я приветствовать тебя лимериком, верно? Нет, тут требуется что-то глубокое, мощное, эпическое. А потом меня осенило. Возникла первая строчка. Просто потрясающая. Слушай: «Кровь родную кровь зовет, как сирена в ночи». Чувствуешь, сколько она передает? Я сразу понял, что смогу вложить в мои стихи все: про то, как люди умирают в переулках, Про пот и кошмары, про мощь несломленного духа. Туда целый мир бы поместился. А потом мне пришла в голову вторая строка, и все полетело в тартарары: ничего, кроме «Там-тампти-тампти-там, замолчи» не получалось.