Оба собеседника криво улыбнулись. Несмотря на относительную молодость, у обоих уже появились залысины.
— Бабник?
— Этого я установить не мог. Но организм исключительно сильный, чему мы и обязаны успехом.
— Горький успех. Вы подарили ему лишь несколько недель жизни, — меланхолически вздохнул Левандовский.
— У каждой профессии своя мера успеха. Одна — у судьи, другая — у нас. Если врачу удается продлить жизнь старика на несколько часов, это уже успех…
— Подумайте, доктор, этот человек был зверски убит через четыре месяца после того, как чуть было не погиб в катастрофе, причем шофер, виновник катастрофы, скрылся и до сих пор не обнаружен…
— Вы связываете эти два факта?
— Я еще ничего не связываю. Пока я просто фантазирую. У этого человека, быть может, были враги, что-то его угнетало. Вы ничего такого не заметили?
— Ничего. — Доктор Смоленский взглянул поручику прямо в глаза. — Даже если бы я вскрыл полушария головного мозга, то все равно не прочел бы его мыслей.
— Кто к нему приходил?
— Об этом лучше спросить сестер. В часы, когда разрешено посещение больных, я обычно уже не бываю. Со мной разговаривала только его жена. Ода несколько раз приезжала из Познани. Еще вчера…
— Вы встретились с ней у него в гостинице?
— Нет! Утром она приходила сюда, в больницу. Я ее успокоил, сказал, что муж еще слаб, но совершенно здоров.
— Для порядка… Вы заходили к нему в гостиницу? Уколы?…
— Никаких уколов. Повторяю, он был абсолютно здоров, только еще слаб. Причем дело даже не в физической слабости. У нас он занимался гимнастикой, часами гулял в саду. Но осталась в нем какая-то… ну, запуганность, что ли. Он боялся уличного движения, избегал толпы. Я живу недалеко от «Сьвита», поэтому заходил к нему. Все эти дни он просидел в гостинице, не хотел выходить на улицу, словно чего-то опасался.
— Чего-то или кого-то?
— Тогда я думал, что он боится чего-то, приписывал его страхи шоку, вызванному катастрофой.
— У него был какой-нибудь заклятый враг?
— У кого их нет, поручик?
— Но не каждого убивают! Вы трижды были у него в гостинице. Не заметили ничего подозрительного?
— Вопрос сформулирован слишком общо.
— Потому что мы сами еще ничего не знаем. Два часа назад нашли тело. Встречали вы там кого-нибудь?
— Никого. Но знаю, что его навещали.
— Он говорил вам?
— Я сам навел его на этот разговор. В пепельнице было полно окурков. А он в больнице не курил.
— Отвык или вообще никогда не курил?
— Видимо, никогда. Как-то я ему предложил — сам я много курю, — а он рассмеялся и сказал, что не знает вкуса сигарет.
— Есть такие люди.