— Ну, вот что... — прервала она Валентина, спрыгивая с кровати. — Мне противно все это, понимаешь, — противно! Можешь других убаюкивать своими баснями, а я... я и без них обойдусь, понял?
— Галинка! — вскочил Валентин, но она шагнула, включила свет и стала, презрительно глядя в его лицо.
— Знаешь, — сказала она. — Сегодня ни о чем говорить не будем, не пытайся... А дальше... Видно будет...
Затем прошла, взяла подушку, байковое одеяло со стула и, положив их на диван, выключила свет. Валентин не смог найти в себе силы, чтобы заговорить с нею.
* * *
Галина ушла в школу рано, вернулась с наступлением темноты, когда пришла Нина Павловна, а при матери разговаривать о вчерашнем казалось обоим невозможным. Нина Павловна, чувствуя недоброе, весь вечер украдкой присматривалась к ним и ушла в свою комнату поздно. С полчаса Валентин и Галина молча занимались своими делами, потом он не выдержал:
— Так поступать мне на шахту или нет? Как ты на это смотришь?
Сказал в тайной надежде, что разговор о чем-то, не примыкающем ко вчерашним событиям, незаметно вновь сблизит их. Но Галина холодно глянула на него:
— А это — как хочется. Если большое желание — шахты не только здесь, они и в Ельном есть, там даже приятней тебе будет...
— Брось, Галинка. Неужели ты не поймешь...
— Я все понимаю, — перебила она. — Делай, как хочешь. Мой совет для тебя абсолютно излишен.
— Но мне же работать надо, не могу я быть нахлебником! — задетый за живое сказал Валентин. — И Ельное здесь совсем ни при чем...
— Хлебом тебя никто не укоряет, не такие здесь люди... — снова принялась за тетради Галина. — А о Ельном у меня нет ни малейшего желания с тобой разговаривать.
Он торопливо оделся и ушел на улицу, в сердцах хлопнув дверью, а когда вернулся, Галина уже спала на диване. Он понял: к примирению она не стремится.
И в следующие дни тягостное молчание прочно стояло в комнате, едва Нина Павловна уходила отдыхать. Валентин с беспокойством думал, что так продолжаться дальше не может: их холодная отчужденность может незаметно перейти в привычку и ломать ее будет очень трудно. Он решил выбрать момент и до конца объясниться с Галиной, как им быть дальше...
В просторных коридорах техникума шумно. Только что зачитан приказ о выпуске, и вот уже из актового зала идут и идут виновники торжества — четверокурсники. Всюду сияющие улыбки, веселый смех, несмолкаемые разговоры...
О чем только не переговариваются между собой выпускники, окончившие учебу и вступающие в большую самостоятельную жизнь.
Вот в кругу товарищей стоит Гена. Он улыбается и, еще издали заметив Аркадия, громкого кричит: