- Я как и все...
Это у него привычный ответ. И принюхается - не тянет ли в номер через отдушину в печи гарь снизу, из кухни. Вроде как пахнет. Черт бы драл этого повара, опять с похмелья, опять льет пробу на плиту.
Дальше все идет по заведенному порядку. У подпольного биржевого комитета есть свои подпольные комиссионеры. Вот, к примеру, Георгий Петрович Вощинин. Тридцатилетний молодой мужчина, с бледным лицом, тонкими усами, недовольный вечно, капризный, нервный. В френче сером, английского покроя, в белых бурках. Он сидит за соседним столом в бухгалтерии фабрики, чуть сбоку от Викентия Александровича. Тоже кидает костяшки счетов. Официально он числится счетоводом. Но приходит время - он комиссионер. Получает освобождение у доктора (понятно, за приличную мзду), берет деньги у Викентия Александровича (деньги комитета), покупает билет на Архангельск и отправляется в дальнюю дорогу. Он посредник между продавцом и покупателем. Продавец - Борейко, заведующий складом в Архангельске, а покупатель - Ахов, толстенький мужичок, лысенький, юркий, в модном пиджачке с разрезом на спине, в валеночках с галошами, даже при морозе. Это - владелец дровяной лавки. Торгует швырком, бревнами, тесом, фанерой вот...
Возвращается из Архангельска Вощинин с образцами фанеры и сделкой. На бирже нет обычая много водить пером по бумаге. Разве что маклерская записка с указанием количества покупаемого товара и что "дефектов нет". И все. А то и проще - поднял руку или пожал руку. Честь торговцев и покупателей на бирже поддерживается свято. А затем приходит груз в адрес Ахова. Тут вступает в действие Иван Евграфович. Пара ломовых его трактира мчит к станции. А у пакгаузов - мужички, из тех, что зовутся "золотая рота". За пару бутылок самогона покидают быстренько товар на подводу, перебросят куда надо. Грузчики - это уже обязанность Егора Матвеевича. Свою обязанность он исполняет аккуратно. Не было еще заминок. Все делается вмиг. Так, чтоб не было лишнего глаза, не останавливались чтоб подозрительно граждане: мол, что, да откуда, да куда... А потом потекут комиссионные от Ахова за фанеру. Три процента комиссионных с товара. Не так много? Достаточно. Кошельки распирает у маклеров червонцами. Сунет Егор Матвеевич полученный процент в карман, скажет:
- Простота...
Да, не то что в те времена, когда звенели у него в кармане ключи, отмычки, шпилера. Когда болталась на поясе фомка. Слава богу, тянет к покою, к теплу, к сытному пирогу, к стопочке, ко сну после обеда, а то к завалинке. Сидит на ней, посматривает на свой дом, на сарай, где роются друг возле друга откормленные йоркширы. Кто скажет, что несколько судимостей за этим мужиком, в валенках пожелтевших, в шубе до пят, в ушанке, одно ухо вверх, другое вниз. Кто скажет, что варнак был Егор Матвеевич, мог убить своего товарища, если тот поперек дороги. Было и такое в судебных делах. Жаль только, революция плохо их сохранила, рассыпались они за ненадобностью, разлетелись, как осенние листья по ветру. Жаль. Посмотрел бы нынешний агент губрозыска на одно из них, покумекал бы, кто такой покуривает на завалинке на зимнем солнцепеке.