- Ах ты, бог ты мой, - подшлепывая ее, причитала мать. - Глаз да глаз за тобой, Полюшка.
И с тех пор, как стала мать заговаривать о недороде хлеба, не покидало Полю ощущение, что сидит она в этой дорожной пыли, а на нее летят из тьмы копыта взбешенных коней.
- Глаз да глаз, - прошептала сейчас она, смежая веки. А открыла и увидела около себя Константина Пантелеевича. Стоял, сунув руки в карманы шубы, разглядывая ее как-то странно, зорко вроде бы. Поджала под себя ноги, ахнула вдруг:
- Мне ведь домой надо. Чай, полночь уже...
- Полночь, угадала.
Он достал из кармана конфеты, положил ей в ладонь.
- Что я, маленькая? - обиделась девушка.
- А как же. Раз ты меня дяденькой зовешь, значит, маленькая и сладости тебе положены. Начальник подарил... Ну, пойдем. Провожу тебя. И расскажешь, почему все же пришла в розыск... Не поверю, что поздравить. Беда какая-нибудь? А какая?
Затягивая платок, она ответила сердито:
- Сказала же, что сама надумала. Или нельзя?
- Да как же нельзя, - смущенно ответил он и замолчал. Не знал, наверное, что и говорить.
- Просто никогда не гадал, что девушка придет в розыск поздравить инспектора. Первый случай такой.
Поля так и прыснула, выскочила в коридор первая. Хорошо было ей в этот вечер. Темные улицы, арки ворот, ведущих в глухие дворы. Нет-нет да и выступали на тротуары, забитые снегом, какие-то фигуры - с хрустом, с приглушенным говором оглядывающие их пристально и оценивающе. Фонари, окутанные снегом, казались дымящими, плыли над домами зубцы башни.
- О чем думаешь, Поля? - спросил он ее. - О деревне, знать?
Она вздохнула, нахохлилась сразу - все, что было черного в ее жизни, явилось вдруг разом из этой тьмы улиц. И деревня, и ступени больницы, и теплушки, в которых тряслась, не зная, куда едет, и приют, из которого убегала тайком.
- Нет, - ответила сумрачно. - Не о деревне. Не хочу туда сейчас. И верно, мало ли - недород. И не спастись будет...
И вдруг засмеялась, глянула быстро на него. И он улыбнулся почему-то, но промолчал, только как-то резко сдвинул на лоб фуражку, от смущения, может. А может, и от холодного ветра, несущего по тротуарам поземку с тихим свистом.
Когда подошли к булочной, уже моргающей устало только одним окошком на кухне, она спросила:
- Заставила я вас хлопотать обо мне. Сердитесь, поди-ка?
Он засмеялся коротко, а сам все как-то привычно осматривал стены дома, окна, точно прицеливался разбежаться, прыгнуть, уцепиться за карниз.
- Не выдавалось мне еще с девушками гулять по городу... Ну, иди... Отдыхай.
- Какое отдыхать...