Она вздохнула:
- Рано надо вставать. Белье заставят стирать после гостей. Поди-ка, все увозили.
- А был я на табачной фабрике, - сказал он вдруг. - Говорил. Как будет смена, возьмут сразу. Человек тот на слово верный... И как скажет мне, так к тебе зайду...
"А раньше что же, Константин Пантелеевич?" - едва не вырвалось у нее, но лишь благодарно опустила голову, прошептала:
- Спасибо вам, Константин Пантелеевич...
Она вошла в ворота и остановилась, глядя в просвет двери, как уходит он быстро, широким шагом, не оглядываясь. Будто сразу забыл про нее.
41
Человек этот отделился от стены Казанской церкви, нависшей над переулком, сияющей в свете луны крестами, стеклом узеньких окошечек, Скользнул навстречу, преградил дорогу:
- Перекурить, гражданин, по случаю праздника...
Инспектор был весел. Он еще перебирал в памяти этот путь с девушкой по ночному городу. Он улыбался, не замечая этой улыбки, показывая встречному незнакомцу, что он из гостей и, похоже, пьян. Вынув из кармана пачку "Смычки", протянул тому. Человек в легком пальто-крылатке, в шапке, сдвинутой на густые темные брови, вытащил осторожно папиросу, не выпуская из кармана правую руку. Вон он пригнулся, разминая папиросу. Блеснула перед глазами Кости пергаментная кожа лица, полоска зубов и прищуренные незрячие глаза в инее.
- Из гостей?
- Со службы...
И это слово "со службы" вдруг отшатнуло мужчину, его красивое тонкое лицо передернулось, и Костя невольно сжал рукоять кольта.
- Премного благодарен...
Мужчина быстро пошел дальше. Но эта крылатка, эта шапка и эта быстрота. Не о нем ли говорила Поля? Не с Овражьей ли улицы?
- Гражданин, - крикнул Костя, - а ну, постой!
Но незнакомец завернул за угол, и тогда Костя побежал. Миновав дом, увидел, что тот человек скрылся во двор за торговыми рядами. Во дворе Костя растерялся. Разные пути вели из него. Один - на соседнюю улицу, другой - в подъезды дома, третий - в узкую горловину арки. Не Сынок ли это? Его охватил озноб. Улыбался ему... Ах ты, инспектор Пахомов...
Он окунулся в горловину арки. Под сводами гулко отдавались шаги. Осыпалась снежная пыль, высвечиваясь в лунных отблесках. За аркой начиналась улица, прилегающая к реке, к дровяным штабелям. За ними виднелись контуры вахрамеевской мельницы, дома, нагромождающиеся друг на друга. Где-то за заборами, ограждающими мельничные дома, услышал мерный похруст. Может, это был он, в крылатке, а может, просто подгулявший гость. Где-то вдруг запиликала гармонь, завизжали девицы, затрещали доски. Он вбежал во двор, прошел к двухэтажному деревянному дому. Дом тот самый, в котором жила баба Марфа. У нее тогда гулял Вощинин. Там его засек, вероятно, этот Сынок, если это был он. Не здесь ли он снова?