- Конечно, - обрадовался Викентий Александрович. - Все это нас не касается. Все это мимо нас... Мы приговор не выносили...
Он вдруг ощутил прилив аппетита, зажевал осетрину. Те двое тоже приободрились. Вот чему-то рассмеялся Егор Матвеевич, потянулся за портсигаром. Иван Евграфович стал рассказывать о вчерашнем вечере в "Хуторке", о том, как с ножом бросился мужик на какую-то свою сожительницу. Будто бы эта сожительница здесь, в трактире, укрылась в темном углу с каким-то посетителем, обнимались и, может, еще черт знает что там...
Иван Евграфович пошлепал ладошкой по лбу.
- Закроют мое заведение, чего доброго, за такие скандалы. И так власти десять тысяч рублей в год уравнительного налога берут. Разузнают о скандалах - еще столько же прибавят. Тут сразу караул закричишь...
- Да и все-то нам надо бы закрывать, - проговорил тут вдруг Викентий Александрович. - Хватит... Чувствую, что потянулся к нам розыск, что начинают искать. Неспроста взяли Миловидова. Теперь вот Вощинин...
- Ну, Миловидову сказать нечего, - успокоил его снова Пастырев. Помолчит. Говорить ему нечего, - повторил он в раздумье, но голос был неуверенный и тихий. И, глянув в его бегающие глазки, опустил Викентий Александрович вилку, снова пропало желание жевать эту подсоленую осетрину. Нет, покоя не было. Была тревога. Как червячок какой-то сидел там, в душе, и точил, точил, и сукровица, черная и густая, замазывала сердце Викентию Александровичу, и он ощутил в нем тягучую и медленную боль. Погладил грудь, усмехнулся:
- Нервничать мы стали, это уже плохо. Может, и правда, разойдемся и больше не будем встречаться... Так легче... Пусть ищут.
Дужин вздохнул, проговорил с каким-то раздражением:
- Значит, я зря шарился возле склада. Вагоны стоят с мукой, с размола пришли из Рыбинска. Можно было бы мешков десять убрать. Склад в стороне. А стрелок сменяется через восемь часов. Есть один мне знакомый. Поговорил я с ним. Пообещал ему денег... Чесал долго затылок. Ну, пьяница мужик... Раз пьяница, деньги манят. Согласился пропустить моих ребят. Десяток уведем и скроем... Не заметят. А то жаль дивиденды терять.
Он как-то просительно оглядел обоих. Иван Евграфович вздохнул, не ответил. Викентий Александрович строго и нехотя сказал:
- В помощники уголовный мир берем? Это уже пахнет статьями, Егор Матвеевич.
- От нас давно статьями пахнет, - прорычал злобно Дужин. - Или не кумекаешь, Викентий?
Трубышев вздрогнул даже, он встал, подошел к двери. Выглянул в коридор - там возле аквариума стоял, покачиваясь, какой-то мужчина и напевал. Закрыв дверь, Трубышев прислонился к стене.