— Рамон, он мертв? — снова спросил Теодор, увидев, что Рамон стоит на коленях, склонившись над Инфанте, словно слушая, не бьется ли у того сердце. А затем, подойдя поближе, он увидел, что взгляд Рамона прикован к маленькому серебряному крестику, покоившемуся на смуглой груди и ослепительно сверкавшему на солнце.
Рамон закрыл лицо руками и тихо заскулил.
Содрогаясь от омерзения, Теодор положил ладонь на грудь Инфанте. Ему показалось, что он чувствует, как под пальцами бьется сердце, хотя, возможно, это был всего-навсего его собственный пульс. У Инфанте были выбиты зубы, изо рта текла кровь, и казалось, что он находится на последнем издыхании. Кровью окрасился и черный пушок над верхней губой.
Он застонал.
— Сальвадор, чье это кашне? — спросил Теодор. — Сальвадор...
— Тео, ты был прав, — прошептал Рамон, все ещё не отнимая рук от лица. — И вот теперь я убил его!
— Он не умер. Сальвадор — кашне — кто заплатил тебе за него? — Он наклонился пониже, поднося ухо к окровавленным губам Инфанте.
Он шептал что-то о Dios[53], снова и снова повторяя это слова. Невидящий взгляд был устремлен в небо. Затем его губы перестали шевелиться.
Алехандро подошел и наклонился, упершись руками о колени и тоже принимаясь разглядывать Инфанте.
— Ну надо же! Un catolico. Un esplendido catolico![54] — Он усмехнулся, а затем протянул свою грубую ручищу и приложил её к груди пониже креста. Все ещё жив. Матерь Божья, а это отродье, оказывается, не так-то просто убить!
Вымокший до нитки Мигель тем временем уже стоял на палубе, отсмаркиваясь и отплевываясь от воды.
— Он мертв? — спросил он, нетвердо покачиваясь и с явным трудом удерживая равновесие.
— Нет. Еще дышит, — отозвался Алехандро.
Мигель шагнул к Инфанте. Его лицо было искажено злобной кримасой.
— Меня это не касается, он мне здесь больше не нужен! Надоел, козел! Схватив Инфанте за горло, он с силой ударил его головой о палубу — это было отточенное движение опытного рыбака, убившего таким манером не одну тысячу рыб.
Это случилось неожиданно, как раз в тот момент, когда Теодор выпрямился и разогнул спину, а Рамон отнял руки от лица. Увидев в следующее мгновение, как тело отрывается от палубы, Теодор подскочил к Мигелю и схватил его за руку.
— Прекратите! Что вы делаете?
Мигель вывернулся, освобождаясь от хватки Теодора, сам, однако, при этом не выпуская из рук бесчувственного тела, которое он держал за щтаны.
— Это моя лодка, и пассажиров здесь выбираю я сам! — Он собрался бросить свою ношу за борт, и тогда Теодор ударил Мигеля в челюсть.