Однако уже 28 ноября 1941 года 20 советских дивизий нанесли удар по частям 3-го танкового корпуса в Ростове-на-Дону[62]. Командир этого корпуса генерал кавалерии Эберхард фон Макензен докладывал еще два с половиной месяца назад о том, что две его дивизии, «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» и 13-я танковая, измотаны сражениями и острой нехваткой всего — от носков до антифриза. Численность их сократилась до двух третей первоначального штатного состава. Аналогичным образом сократилась и боеспособность вследствие потерь техники. Штаб 3-го корпуса докладывал: «Солдаты способны наступать лишь благодаря чистому энтузиазму и остаткам боевой выучки». 28 ноября корпус, оставив Ростов-на-Дону, отошел за реку Миус. Это было первое отступление немецких войск в ходе кампании в России[63].
На центральном участке фронта 3-я и 4-я танковые группы, предприняв ряд атак за Клином и Солнечногорском, пробили 45-километровую брешь между Дмитровом на канале Москва — Волга и Красной Поляной. До Москвы оставалось всего 18 километров. Действовавшая на южном направлении 17-я дивизия 2-й танковой армии, развивая наступление на Каширу, приступила к формированию кольца окружения вокруг Тулы, расположив охватный клин в 100 километрах от Москвы. Следует отметить, что упомянутые клещи охвата не обладали необходимой мощью, как это происходило, скажем, у Смоленска, под Киевом или Вязьмой. Фон Бок по этому поводу повторяет уже им сказанное: «О своих намерениях информирую сначала Браухича, а потом и Гальдера, обратив внимание обоих на то, что при оценке физического и морального состояния войск никак не следует исходить из собственных представлений и ни в коем случае не приукрашивать его и что прежде чем начать это наступление, необходимо твердо уяснить себе, что на часах — «без пяти двенадцать».
Группе армий «Центр» пришлось довольствоваться весьма скромными успехами. «Так что же, мы достойны сочувствия или все же восхищения? — такой вопрос задает солдат 260-й пехотной дивизии. — Не имея зимнего обмундирования, даже рукавиц и теплой обуви, мы коченеем в этих промерзлых насквозь дырах». В ясные морозные вечера пехотинцы отчетливо видели невдалеке на востоке разрывы зенитных снарядов и лучи прожекторов московских частей ПВО. Да, как говорится, близко локоть, да не укусишь. Советская столица на самом деле находилась совсем рядом — 3-я танковая группа захватила Красную Поляну в каких-то 20 километрах от нее.
Паровозы, выпуская огромные облака пара в морозный воздух, медленно подходили к грузовым платформам Яхромы и Рязани, севернее и южнее Москвы. Со скрипом отодвигались покрытые инеем двери товарных вагонов. На землю спрыгивали солдаты, пар их дыхания медленно растворялся в холодном воздухе. Бойцы, отпуская извечные шуточки, отбежав пару шагов, торопливо мочились и потом, похлопывая себя по ляжкам, пытались отогреться. Платформы оживали от громких команд, топота сапог по серому обледеневшему асфальту. Формировались колонны, чтобы через несколько минут раствориться во тьме. Прибывали составы, их было много, они шли один за другим, останавливались, выплескивая на платформы новых солдат, те строились и по глубокому снегу следовали на сборные пункты. Многим из прибывших сюда пришлось целую неделю, а то и больше добираться в столицу из Улан-Удэ, Сибири, с границ с Монголией и Китаем.