А в рейхе пропасть между желаемым и действительным продолжала углубляться. Сводки ОКВ уже не отличались былым оптимизмом. 25 ноября 1941 года согласно официальному сообщению «Наступательные операции на центральном участке Восточного фронта по-прежнему осуществляются успешно». Четыре дня спустя — «есть успехи в ходе наступления на Москву». 1 декабря сообщалось о том, что «пехотные и танковые части сумели продвинуться еще ближе к Москве. Сообщения от 2 и 3 декабря пестрели такими терминами, как «глубокое проникновение в тыл противника… на обширных участках фронта». Что же касалось населения рейха, оно подозревало, что на Восточном фронте происходят события, ничего общего с газетным пустозвонством не имеющие. Газеты же пытались сосредоточить внимание читателей на мелких, эпизодических стычках, на «малых» успехах относительно небольших подразделений вермахта, как бы заранее приучая читателя отвыкнуть от масштабных побед недалекого прошлого. И читатель вскоре стал склоняться к мысли о том, что именно репортаж в замаскированной форме несет в себе пока еще не объявленные главные новости. Всплеск вдохновения принесло известие о взятии Солнечногорска — городка, расположенного в 50 километрах северо-западнее Москвы. Эта хоть и не большая, но все же победа подчеркивала решимость вермахта наступать на столицу Советов и мощным ударом сокрушить ее, невзирая ни на какие сюрпризы русской зимы.
Так что к 1 декабря, несмотря ни на что, все в рейхе были убеждены в скором падении Москвы. Однако самые популярные новости касались не московского направления Восточного фронта, а «трагической гибели» двух известных в нацистской Германии персон: асов люфтваффе Эрнста Удета и Вернера Молдерса. Это в сильной степени отвлекло внимание от драматических событий у ворот советской столицы. В тот год зима в Германии выдалась необычно мягкой — температура крайне редко понижалась даже до нуля градусов, и «замороженное наступление» казалось чем-то далеким, почти нереальным.
Когда лейтенант Хаапе добрался до передовых позиций 106-й пехотной дивизии, температура упала до двузначных цифр ниже нуля. Неподалеку находилась трамвайная остановка. Боже! Москва была рядом, вот она! А ее падение означало конец войны. До центра оставалось каких-нибудь 16 километров!
«Войдя в трамвай, мы стали разглядывать эти деревянные сиденья, на которых до нас сидели тысячи москвичей. У стенки мы заметили небольшой деревянный ящичек. Открыв его, мы обнаружили ворох использованных билетов. Мы смогли прочесть только одно слово, написанное славянскими буквами: «Москва».