— Зато нэ загружаю письмами, — сказал в оправдание. — Извини, лейтенант, паследний раз дэвушку целую. Сама жизнь уходыт.
— А ведь хитрый, змей, — искренне позавидовал ему ефрейтор Гранишин. — Я тоже не писал, а вот же, не догадался…
— Лейтенант, — подтолкнул Громова Крамарчук. — Она что, совсем уходит?
— Ты единственный, кого это удивило, — вполголоса заметил Громов.
— Тогда чего же ты? Иди, прощайся.
— Мы уже, Крамарчук, попрощались, — стоически ответил Громов и, сцепив зубы, остановился недалеко от входа. Он еле сдержался, чтобы не выйти вслед за Марией.
Впрочем, в душе Андрей тоже позавидовал находчивости Газаряна. С Марией он, по существу, не попрощался — так оно и есть. Да и Кристич… Знала ведь, что это их последний вечер, а не подошла. Ни теперь, ни раньше. Из дота тоже ушла как-то совершенно спокойно. Даже не оглянулась.
Громов побрел к себе, на командный пункт, и устало присел на скамейку возле пульта с телефонами. Вознамерился позвонить Шелуденко, но в последнюю секунду передумал: какой смысл лишний раз тревожить его? Знал, что майор сейчас тоже прощается с бойцами. Хотя… почему прощается? Почему бы ему не уйти вместе с отступающими, с ранеными? Зачем ему оставаться в доте? Какова его роль? Чем он сможет помочь своим гарнизонам как командир? Впрочем, нет. Уйти Шелуденко, конечно, не имел права. В дотах и вокруг них, в подразделениях прикрытия, — его батальон. И люди должны знать, что командир с ними и готов разделить их судьбу. Это всегда очень важно, — рассуждал Громов, — чтобы солдат знал: командир здесь, рядом. Вместе сражаемся и вместе, если суждено, погибнем. Хотя, если по совести, такого офицера нужно было бы спасти для армии. В любом только что сформированном из призывников батальоне, который где-то там, в глубоком тылу, еще только готовится к своему первому бою, Шелуденко с его опытом был бы незаменим.
— Сержант, — вдруг вспомнил он о Малышевой и взялся за трубку. — Слышь, сержант?!
— Я — красноармеец Лутаков, — послышалось в трубке.
— Божественно. Здесь лейтенант Громов. Сержант что, погиб?
— Ранен, товарищ лейтенант. Тяжело ранен. Перевязывают его.
— Жаль, прекрасный был командир. Меня интересует судьба Зои Малышевой, вашего санинструктора.
— Вот она-то действительно погибла.
— То есть как это: «погибла»?
— Сверху нам сбросили провод, мы установили связь. Так вот по телефону сказали, что она… Словом, ранили ее тяжело, когда ползла, ну и…
Громов удрученно промолчал. «Что ж вы, мужики, черт бы вас побрал?! — кричала его душа. — Что ж вы… не сумели спасти ее?! Одну-единственную!»