— Что ж неясного, — ответил за него Резнюк, довольный тем, что теперь уже официально получил в подкрепление такого богатыря.
На бреющем полете над ними пронеслась тройка немецких истребителей, возвращавшихся из-за линии фронта на свой аэродром. Она прошлась по дороге лишь тремя пулеметными очередями, очевидно, последними остававшимися у нее боеприпасами. То, что это была чисто психологическая атака, Гордаш понял уже тогда, когда машины ушли за Днестр, но все равно оказался единственным на этом участке дороги, кто не бросился в кустарник или в лесок, не залег на лужке по ту сторону дороги, а спокойно оставался стоять там, где стоял.
— Значит, задача всем ясна, так я понял? — сконфуженно закончил комбат, поднимаясь с земли. Худощавое, небритое лицо его превратилось в пыльную маску, однако майор даже не протер его ладонью. А ведь лежать-то ему довелось буквально у ног Гордаша. — Выполнять!
— Оружие хоть дадите? — невозмутимо пробасил Гордаш.
— Ах да, оружие!.. — засуетился майор, успокоенный тем, что так легко, без какого-либо сопротивления, пополнил ряды своего «экспедиционного корпуса». — Да, конечно, тебе ведь нужно оружие.
— Пусть, вон, пулеметом вооружится, — подсказал старший сержант. — Михнюк его еле в руках удерживает. А карабин у Михнюка есть.
Михнюк, худой, с прыщевато-землистым лицом ефрейтор, тотчас же, демонстративно натужась, поднял лежащий у его ног пулемет и, действительно, с трудом удерживая его в руках, передал семинаристу-топографу.
— Диск полный, сам набивал. «Дегтярек» вроде как трофейный, брошенный, то есть был.
— Покажешь, как им… На ходу. Я разберусь. Где этот ваш дот? — проговорил Гордаш и, не ожидая команды, направился к кустарнику, за которым начинался первый ярус огромного склона днестровской поймы.
Он так и не узнал, к какому именно доту посылает их майор. Впрочем, все равно номер укрепления ничего не сказал бы ему. И теперь даже радовался, что речь все же идет не о 120‑м, в котором заточена Мария. Его Мария. Значит, она пока еще в безопасности.
Остановить его майор не решился. Об уставе на время было забыто. Он считал, что сама судьба послала старшему сержанту этого широкоплечего, с грубым кирпичным лицом громилу, непонятно как оказавшегося здесь.
— Ему бы еще с десяток гранат, — успел бросить комбат Резнюку на прощание. — Да только где их взять? Вы их там часок потесните, если сумеете.
— Часок потесним.
— Пойми, всем своим батальоном мы бы тоже не более часа подержались, — уже откровенно оправдывался он.
— Так ведь нельзя батальоном — что ж я, не понимаю, что ли? — успокоил его старший сержант. — У батальона — приказ. Но у гарнизона тоже приказ — удерживать дот. Вот вас судьба и распяла: между двумя приказами, как между двумя крестами.