Игорь задумчиво стоял посреди комнаты. Уходить в неизвестность не грело, но и дожидаться, когда подчиненные криминального папы хватятся своего предводителя, — тоже.
— Ладно, — решительно произнес Абрек. — Поехали к тебе, — он досадливо поморщился, — в смысле, к Вовке. Посмотри там, в карманах, ключ от дома был. Не потерял?
Викинг вынул на свет плоский ключ с глубокими бороздками: — Этот?
Игорь присмотрелся и кивнул. Собирался он куда медленнее спутника. Проверил документы. Упаковал в свежий целлофан стволы. Для порядка набросал покаянную бумагу о найденном огнестреле и взрывоопасном предмете, похожем на противотанковую мину. В конце заявления не забыл проставить сегодняшнее число. Бумажка — тьфу, и поверить, конечно, не поверят, но и хранение предъявить тоже не сумеют.
Вышли на солнечную улицу и замерли. В прохладном октябрьском воздухе явно пахло грозой.
— К чему бы это? — удивился Абрек. — Тут впору снегопад ожидать, а погода, словно май на дворе.
Варяг, которого больше занимали окружающие их предметы быта, лишь молча кивнул.
К Вовкиному дому вышли, срезав полквартала. Скользнули через отверстие в худом заборе, миновали трансформаторную будку и вынырнули совсем рядом от покосившейся двухэтажки сталинской постройки, где с незапамятных времен жила Вовкина семья.
Родители, которых достал городской быт, вышли на пенсию и переехали доживать век в родную деревню, куда-то под Тулой, а сам Кубик заглядывал домой изредка, в промежутках между сборами и соревнованиями.
Чужая квартира встретила тишиной, легким запахом пыли и тиканьем старинного, размером с хороший горшок, будильника.
Варяг огляделся и вдруг, словно вспомнив что-то, шагнул в коридор.
— Что находится вот за той дверью? — кивнул он на плотно закрытую створку. И сам же ответил: — Там стоит такая же штука, как у тебя. В углу белый холодный ящик, а вот здесь из трубы капает вода, — он заглянул в кухню и уставился на Абрека: — Выходит, и его память сохранилась. Немного, но есть. Наверное, потому я сумел приспособиться к новому миру почти безболезненно.
Он ходил по пустым комнатам, временами останавливался, брал в руки мелкие безделушки, разглядывал их, клал обратно. Сосредоточенное, почти безжизненное лицо вдруг расплылось в доброй, по-детски беззащитной улыбке. — Игорь, — впервые с момента вселения в тело нового существа обратился он к товарищу по имени:
— А ты помнишь, как мы в шкаф ножик метали? — указал Кубик в треугольные щербины на потемневшем лаке старого серванта. — Мать меня тогда сеткой выдрала, — сообщил он давно известный Абреку факт. "Еще бы он этого не помнил. После разбора полетов ему месяц запрещали ходить к Вовке".