— Но почему вы уверены, что глаз нарисовал ребенок?
— Почему? Взгляните, на какой высоте находится рисунок. Стена сложена из старого кирпича толщиной немногим более пяти сантиметров; от земли до рисунка — двадцать рядов кирпичей; итого немногим более метра. А теперь представьте себе, что вы собираетесь что-то нарисовать на стене. Можете не сомневаться — ваш карандаш прикоснется к ней где-то на уровне ваших глаз, то есть на высоте более полутора метров. Вывод очень простой: этот глаз был нарисован ребенком около десяти лет от роду.
— Да, я размышлял об этом. Наверняка рисовал кто-то из детей.
— И я так считаю. И все же, как я уже сказал, в этих двух линиях есть что-то специфически недетское, да и само глазное яблоко, как видите, представляет собой почти овал. Рисунок выполнен в необычной старинной манере; к тому же в нем есть что-то неприятное. Так и кажется, что, если бы мы видели все лицо, парированное той же рукой, оно тоже не было бы привлекательным. Впрочем, все это чепуха, мы нисколько не продвинулись в нашем расследовании. Странно, что незнакомец неожиданно перестал выкладывать фигуры из кремней.
Дайсон и Воген повернули к дому. Когда они поднимались на крыльцо, в сером небе появился просвет и солнце озарило простиравшиеся вокруг холмы.
Весь день Дайсон в задумчивости бродил неподалеку от дома. Он был подавлен и совершенно сбит с толку внешне незначительными обстоятельствами, которым хотел бы найти объяснение. Временами он доставал из кармана кремневый наконечник стрелы, вертел его в руках и внимательно разглядывал. В нем было нечто делавшее его совершенно не похожим на образцы, которые Дайсону доводилось видеть в музеях и частных коллекциях. Наконечник был необычной формы, вдоль края были нанесены крошечные углубления, образующие узор. У кого, думал Дайсон, в такой глуши могли быть столь необычные предметы и кому могла прийти в голову мысль выкладывать эти бессмысленные фигуры у садовой стены Вогена? Его ставила в тупик явная абсурдность всего происходившего, и, по мере того как в его мозгу рождалась одна гипотеза за другой только для того, чтобы быть отвергнутой, в нем росло желание вернуться в Лондон ближайшим же поездом. Он осмотрел набор серебра, которым так дорожил Воген, в том числе жемчужину коллекции — чашу для пунша; сокровища эти да еще беседа с дворецким убедили его в том, что версия заговора в целях ограбления сейфа полностью исключалась. Ларец тяжелого красного дерева, в котором хранилась чаша для пунша, очевидно, относился к началу века и был очень похож на пирамиду; сперва Дайсон склонен был сыграть роль частного детектива, хотя и без особой надежды на успех, однако по здравом размышлении он все-таки отверг гипотезу об ограблении и энергично принялся искать другую версию. Он поинтересовался у Вогена, не появлялись ли в окрестностях цыгане, и услышал в ответ, что цыган здесь уж давно никто не видел. Это еще больше сбило Дайсона с толку: он-то знал, что цыгане любят оставлять на своем пути загадочные знаки, похожие на иероглифы. Вначале, выдвинув такое предположение, он воспрянул было духом. Дайсон сидел напротив Вогена у старинного очага, когда задал этот вопрос, и с явным неудовольствием откинулся на спинку стула, поняв, что его версия оказалась несостоятельной.