Определённые словообразовательные закономерности проявляются не только в суффиксальной части слова, но и в его корне. Одной из наиболее интересных особенностей индоевропейского корня является чередование гласных. В современном русском языке мы можем проследить остатки древнего чередования гласных е/о в составе корня.
Обычно гласный е выступает в составе простого глагольного корня, а гласный о типичен для имён существительных, прилагательных и вторичных отымённых (то есть образованных от имени) глаголов:
| вез-у — | воз, воз-ить |
| вед-у — | (от)вод, вод-ить |
| пек-у — | (о)пок-а |
| тек-у — | ток |
| греб-у — | гроб, (су)гроб, (у)гроб-ить |
| плет-у — | (о)плот, (е)плот-ить и т. п. |
Нередко древнее чередование е/о оказывается «завуалированным» позднейшими фонетическими изменениями. Например, слова трясу и трус отражают то же самое чередование в корне, где когда-то выступали основы *trens- и trons- (с e у глагола и с о у имени). Если мы заглянем в таблицу II фонетических соответствий, то увидим, что индоевропейский дифтонг *en даёт в старославянском # («юс малый»), а *on — @ («юс большой»). В русском языке эти звуки изменились соответственно в я и у (трясу — трус). Уже одно это сопоставление слов с чередующимися гласными в корне проливает яркий свет на этимологию слова трус. Оказывается, этимологически трус — это человек, трясущийся от страха.
Словообразовательные соответствия
Нам уже часто приходилось иметь дело с фонетическими соответствиями в родственных индоевропейских языках. Однако соответствия могут быть не только фонетическими, но и словообразовательными. Это — такие случаи, когда слова в разных родственных языках построены по одной и той же словообразовательной модели. Возьмём хотя бы такую словообразовательную «цепочку» из русского языка: жи-ть → жи-в-ъ → жи-в-от-ъ. Здесь к глагольной основе жи- последовательно присоединяются суффиксы — в- и — от-. Та же самая картина наблюдается в литовском языке: gy-ti [гú:ти] ‘жить’ → gy-v-as [гú:вас] ‘живой’ → gy-v-at-as [ги: вáтас] ‘жизнь’. В литовском языке сохранилось более древнее значение последнего слова, чем в русском. Впрочем, в ряде славянских языков (например, в болгарском) слово живот также означает ‘жизнь’ (сравните русское не на живот, а на смерть). Поскольку для такого сложного по своему составу слова, как живот, имеются соответствия и в других индоевропейских языках (например, др. — греч. biotos[47] [бúотос] ‘жизнь’), мы можем говорить не только о фонетических, но и о словообразовательных соответствиях во всех случаях, подобных приведённому.